Лики красавицы Кии

                                                         Туризм

   Река Кия (в переводе на русский — «каменная») — самая крупная на северо-востоке области, вторая по величине среди рек Кузбасса. Самый крупный приток реки Чулым (впадает в нее в пределах Томской области). Кия берет свое начало в центральной части хребта Кузнецкий Алатау, с северных склонов горы Медвежьей. Ее длина 548 км, ширина у г. Мариинска око­ло 100 м. Почти половину своего пути (около 248 км) река имеет типично горный характер, затем, у с. Чумай, — равнинный. У нее большое количество притоков.

Лучшее время сплава — май - середина июля. Позже река мелеет и в спортивном отношении стано­вится менее интересной. Ничуть не теряя своей пре­лести для начинающих туристов. По большой воде река оценивается второй категорией сложности из шести (на участке Безымянный — Чумай), по малой воде — первой, при прохождении участка в 150 км. Наибо­лее удобное и безопасное средство сплава — катама­раны.

    Началом похода-экскурсии по р. Кии может стать старейший город Кузбасса, крупнейший населенный пункт на р. Кии — Мариинск. Это город — памятник деревянного зодчества. Краеведческий музей даст представление об истории развития не только го­рода, но и всего севера Кузбасса. Путешественни­ки перелистают скорбные страницы его истории — о ГУЛАГе. Побывают в интересном мемориальном доме-музее одного из крупнейших писателей совет­ской России — Владимира Чивилихина. Мариинск - это типичный представитель малых городов стра­ны, на которых и держится Россия. Из Мариинска можно заехать на родину космонавта А. А. Леонова в д. Листвянку, затем — в районный центр Тисуль. Отсюда на рейсовых автобусах отправиться к нача­лу короткого сплава до д. Московки (около 80 км) или более продолжительного сплава до п. Белогорск (около 180 км). Белогорск — поселок-рудник.

    Здесь же находятся представители дирекции обра­зованного в 1989 г. заповедника «Кузнецкий Алатау». И если вы хотите сплавляться по Кии до ручья Безы­мянного, вам необходимо будет приобрести разреше­ние-путевку на прохождение через территорию запо­ведника (как минимум на одни сутки). Кстати, здесь же можно нанять подходящий транспорт для перевозки груза и особенно плавсредств (плотов, катамаранов) по плохой таежной дороге (20 км с небольшим).

                  Устье ручья Безымянного — кордон, 23 км

     Начало сплава по Кии — устье р. Безымянного, здесь же находится кордон заповедника. Отсюда открывается прекрасный вид на одну из ос­новных вершин Кузнецкого Алатау — гору Церковную. До следующего пограничного кордона заповедника на реке около 23 км. Это участок ти­пично горной, но относитель­но спокойной реки, бегущей среди черневой тайги с кедро­выми купами. В малую воду на отдельных участках плавсредства, возможно, придется не­сти на руках, но хорошая рыбалка обеспечена.

         Устье ручья Громотуха - гора Б. Таскыл - ручей Громотуха, 20 км

От устья Громотухи подъем вверх по ручью в юж­ном направлении по уже за­росшей старой дороге мимо бывших приисков Ударный и Способный. У восточного склона вершины в небольшом каре лежит горное озеро, ко­торое подпитывается снежни­ком. Картину украшает водо­пад, горная тундра с ее редки­ми для нашей области представителями растительного и животного мира, занесенными в Красную книгу Кузбасса.     Сама вершина плоская (Тас­кыл так и переводится — «плоская»), с мелким курумом, щебнем. С вершины от­крывается прекрасный вид не только на горные массивы, но просматривается и Кузнецкая котловина. Обратный путь же­лательно совершать по линии подъема. Будьте внимательны: в этом районе хозяином остал­ся медведь!

Внимание! У устья ручья Громотуха и после Московки пороги второй категории сложности.

              Деревня Московка - Белокаменный плес, 20 км

    К устью р. Кундат скорость реки несколько увеличивает­ся. Скальные берега начинают ближе подступать друг к дру­гу, принимают причудливую форму, и в районе р. Белокаменка река — в разноцветном мраморе. На второй террасе удобное место для бивака. Появляется больше сосны. Здесь можно созерцать приро­ду, рыбачить, купаться в мра­морной ванне реки. Отсюда можно совершить экскурсии по Белокаменке к водопадам, пещерам, в театр обрывистых скал и редких растений. Ради­альный выход на Белокаменку может быть запланирован на отдельный день — дневку и составить около 12 км.

                 Макарак — ручей Кашкадак, 12 км

    На этом участке река по-прежнему течет в узкой камен­ной долине. Небольшие пере­каты меняются спокойными плесами, где неплохая рыбал­ка. Километров через 8 с пра­вого высокого скального бере­га срывается водопад Лисий хвост (Лисячий водопад). Мощ­ность его невелика, но высота! А форма! Напоминает струю "Писающего мальчика». И пос­ле очередного поворота реки (юг-запад), примерно через 4 км, по левому берегу впадает р. Кашкадак. В приустье не­большая поляна, удобная для бивака. Долина р. Кашкадак является двойным геоморфо­логическим памятником. Во-первых, это «висячая долина», во-вторых, «каньонообразная» — буквально через 600-800 м от устья вы уже ощущаете это. При ширине долины в 6-8 м ее борта почти вертикально под­нимаются до высоты десяти­этажного дома. В обнажениях имеется богатый палеонтоло­гический материал.

              Остров Еловый — деревня Чумай, 6-8 км

       Почти сразу за о. Еловый Кия принимает равнинный ха­рактер. Долина резко раздви­гается, река становится шире, течение — более медленным, появляется широкая, ярко вы­раженная вторая терраса с хорошими выпасами для ко­ров. И даже странно и удиви­тельно: смотришь с этого ме­ста вверх по долине — гор­ная река, тайга, вниз — равнинная река, лесостепь.

В районе с. Чумай прово­дить бы открытый урок по гео­графии: сопки «Кондовый бухтай» и «Барабинский бухтай» по правому и левому берегам Кии — остатки вулканов де­вонского периода (первый — у переправы, напротив с. Чу­май, второй — сразу за селом). При впадении Смирновского ручья в Кию находится опорный геологический разрез нижнекембрийского периода с богатыми включениями вы­мерших организмов. В районе с. Чумай находится несколько археологических и историчес­ких памятников. В селе сохра­нились жилые дома с деревян­ной резьбой и деревянные церквушки — архитектурные памятники. Чумай — большое село с соответствующей инфраструктурой. Отсюда 38 км по хорошей дороге на автобусе до райцентра Верх-Чебула, от которого 21 км до железной дороги (Мариинск) или около 150 км по асфальту до Кеме­рова. (Т. е. при желании вод­ный маршрут можно закончить и в Чебуле).

                            Чумай - Шестаково

    Выйдя на равнину, река начинает петлять. Ее берега, поросшие то кустарником, то причесанной степной травой за крутыми глинистыми обры­вами (ярами), медленно проплывают за бортом вашего судна. В межень здесь много перекатов, мелей. Ближе к с. Шестаково с правого берега сползают пласты торфа. Значит, вы идете вдоль знамени­тых Шестаковских болот. Это место удивительных и редких растений, гнездовий уток, журавлей, гусей. Ниже с. Шестаково по правому берегу — Шестаковский яр, место практики студентов-археологов си­бирских вузов. Здесь ведутся археологические раскопки, Уникальный памятник природ­ного наследия — самое круп­ное, по заключению Палеонтологического института Рос­сии, «кладбище динозавров» в стране. К экскурсионным объектам следует также отне­сти озера Большой и Малый Базыр с завидным количе­ством водоплавающей птицы, деревянную церковь в с. Шестаково. В селе магазин, почтово-телеграфная связь, от­сюда есть автотранспортное сообщение с выходом на Транссибирскую магистраль (35 км), до г. Мариинска око­ло 50 км. Если вы заканчива­ете здесь маршрут, то бивак удобно разместить прямо на­против Шестаковского яра, на, левом пологом берегу.    

(Публикация подготовлена при содействии мастера спорта по туризму Владимира СЕВЕРНОГО.)

                                                                                       2002 г

                                                  Николай КАРЕВ                                                                                                                                                            

                         По Кийским перекатам на резиновой лодке

Мало остается таких мест  на земле, какое есть у нас в верхнем и среднем течении реки Кии. Красота ее берегов дошла до наших дней почти нетронутой человеком. Кия занимает второе место после главной реки области Томи, и самый крупный приток реки Чулым. Она берет свое начало в районе гольца горы Чемодан, образуясь из стоков горных ручьев горы Медвежьей на восточном склоне Кузнецкого Алатау.

Длина Кии более 500 км, а ширина колеблется от нескольких метров в верховьях до ста и более метров в нижнем стоке.

Мне дважды приходилось сплавляться по Кии из района Белогорска, на самодельном плоту и резиновой надувной лодке. Прилетал я на свидание с Кией и на вертолете. И каждый раз это были незабываемые и впечатляющие встречи. Но сейчас только об одном сплаве на резиновой лодке.

Итак, моя надувная лодка на капроновой основе (хлопчатобумажная для горной реки не годится), позванивающая упругими бортами, готова в путь. Для прочности подвожу под ее днище брезент и, чтобы она лучше скользила по островерхим камням перекатов, на шиверах и порогах, укладываю равномерно груз, кофр с фотоаппаратом и все увязываю крепко шнуром. Теперь моему "кораблю" не страшны ни острые камни перекатов, ни крутые волны шиверов.

Сплав на обычной "резинке", на которой рыбаки ловят карасей на озерах, обещает мне много волнений. Предстоит проплыть около двухсот километров по горной реке. Но все трудности стоят одного – увидеть и запечатлеть на фотопленку красоты реки.

Я сталкиваю лодку в воду. Успеваю запрыгнуть на сиденье. И лодка, подхваченная быстрым течением, устремляется вниз по реке.

Лодка не плывет, а летит как птица, над гребнями волн, чуть дрожа, но, усмиренная веслами, несколько успокаивается.

Впереди на моем пути первый порог со странным названием Бандитский. Хотя, если разобраться, ничего странного здесь нет. Во время золотой лихорадки (на Кии добывали золото и сейчас добывают) наверняка здесь были бандиты, которые в засаде поджидали золотарей. Проскочит страшное место старатель – его счастье, а попадет под засаду бандитов – такова судьба. А то просто разобьет лодку или плот о камень – золотодобытчик потонет, а золото в руки других обязательно попадет. А может быть, по другому какому случаю назван этот порог страшным словом.

Особенно, рассказывают, страшен порог в меженную пору, в период малой воды. Мчится тогда поток, натыкаясь на валуны, обходя их с бурунами, а то и вздымая фонтаны брызг, окропляя путников холодным душем, а то и обнимая белопенными крылами, сваливая за борта.

Я не вижу еще Бандитского, но уже слышу его зловещий гул. Скоро этот гул превращается в грохот. Еще один поворот реки – и я вылетаю на своей лодке в адскую круговерть.

Мою лодку какая-то странная сила бросает то на один камень, то на другой. Камни бьют по-боксерски в ее бока. Глухо звучат удары: лодка стонет. Шлепки воды достаются и мне, и увернуться от них почти невозможно.

Крутая волна поднимает мою посудину, как скорлупку ореха, а бурун на верхушке этой волны, симпатичный, если любоваться на него с берега, встречает лодку таким шлепком, что она подпрыгивает бодрым жеребенком и с размаху плюхается на плоский обводненный камень-плиту. Спасибо и за это. Есть возможность немного оглядеться и перевести дух.

За очень короткое время я постигаю науку сплава, учусь ловить "чистую струю".

Нос лодки (кажется, в последний раз) дыбится, опять она вместе со мной взлетает в воздух, затем падает в кипящую пену, но тут же выныриваем, крутимся в водовороте среди камней, приплясывая и покряхтывая брезентом на днище: мы сумасшедшие! Я  и лодка! И вот волна уже хлещет нас сзади, теряя свою мощь и злость.

Внезапно наступает тишина. Только слышно, как стучит в висках кровь. Лодка без управления лениво поворачивается с носа на корму, медленно плывет, отдав все силы на Бандитском. А я замечаю, как река замедляет свой бег. И мы все отдыхаем: лодка, река, я, и даже берега затихли в зеленой дреме.

Я праздную свою первую победу на Кии!  Я наслаждаюсь наступившей тишиной. Далее следует еще одна награда: живописная Еремина яма. Это очень красивая скала над омутом. Когда я выявлял у бывалых путешественников по Кии  географические особенности, мне называли это место. Скала появляется на излучине речки светло-охристой громадой, со ступенчатым профилем по всей высоте. На вершине скалы, как мачта,  обгорелый от грозы кедр. Скала сразу притягивает взор и более не отпускает.

Далеко на чистом зеркале плеса мерцает ее отражение в безветренную погоду. Под скалой темнеет глубина омута. В этот раз несколько рыбаков охотятся здесь спиннингами за тайменем.

Однако солнце уже прячется за зубчатым гребнем берега, краски меркнут. Я прощаюсь со скалой.

Река Кия – это бесконечные плесы и перекаты, особенно в средней ее части. Это обрамление ее скальных берегов. Это окружение древней тайгой.

В Кию впадают сотни ручьев, речек и речушек. Одни из них без имени, другие носят названия. Все вместе они живительные сосуды-капилляры, по которым спускается в реку чистейшая влага с гор и горной тайги.

Я читаю в своей маршрутке некоторые названия речек: Каменушка, Кагорка ( вслушайтесь – Кагорка, почти кагор), Тайдынгул, Бобровка, Ивановская (!), Крутая, Церковная, Бархатная (что ни название, то – колорит). Больше русских названий. Очевидно, русские и обживали эти места. Некоторые речки носят названия гор, давших речкам и вид, и имя.

Мы очень богаты, имея на своей земле чистую воду.  Только бы ее сохранить. И пока она еще доступна тем, кто бывает у ее истоков. Я готовлю разные "лечебные" чаи, которые состоят из хрустальной родниковой воды, какой-нибудь травки, орешка, малины, смородины… Да мало ли что можно найти на берегах горной реки, не истоптанной ногой человека!

Но и здесь, в глухомани, эти следы замечаешь. В последнее время они встречаются чаще, чем отпечатки лап медведя. О пребывании двуногого "царя природы" свидетельствуют разбитые плоты на порогах, на берегах, особенно на стоянках, мусор, чернеющие кострища и пни от спиленных деревьев, не сухостойного леса, а живых лесин и, бывает, кедра.

На стоянках меня мало заботит топливо для костра. Во-первых, я выбираю место, где бывает достаточно сушняка. Во-вторых, у меня (на случай дождя, сырой погоды) в рюкзаке мини-самоварчик-печка. Несколько таблеток сухого горючего обеспечивают тепло и чай.

Еще меня спасает от непогоды легкая капроновая палатка "быстрого развертывания". Эту мини-палатку можно поставить за считанные минуты на любом клочке суши, на мало-мальски удобном выступе скалы или даже на самой лодке, что я и делаю, пользуясь палаткой, как скрадком, во время фотоохоты.

Я научился разжигать костер в любую погоду и в любом месте. Для этого в кармане рюкзака всегда есть береста и специальная "разжига" – твердая "сушь", которая не боится сырости.

Только разок Кия  поучила меня, как следует вести себя на сплаве.

Привыкнув к сплаву, я немного расслабился и потерял бдительность. И сразу же был наказан. Увлекшись фотосъемкой, не заметил, как лодка со всего хода врезалась в скопление глыб и встала на борт. Я потерял равновесие и очутился в воде, но успел ухватиться за леер, протянутый вдоль борта. Это меня спасло. Что было бы, если лодка "ушла" без меня? Сколько бы мне пришлось  отмерять километров, надеясь, что где-нибудь лодка застрянет?

Зато на длинных плесах испытываешь полное блаженство, хотя бывает и немного скучновато.

Если смотреть на берега, то, кажется, что лодка стоит на месте. Но это обманчивое представление. Достаточно склониться за борт и приглядеться ко дну, особенно в солнечный день, и можно увидеть, как каменистое дно быстро убегает назад. Рыбы, плывущие в тени лодки, не всегда за ней успевают. Значит, лодка движется, и с приличной скоростью даже на плесах (скорость примерно равна на плесах 7 км, а на перекатах 10-12). Назад "следуют" и берега (а лодка "стоит"), и только на перекатах ощущается настоящее движение и скорость, если на пути крутая излучина с прижимом.

Плесы – это зоны отдыха (хотя плывущие на катамаранах или байдарках туристы "жмут" во все лопатки, они не любят плесы). Я люблю плесы. Торопиться мне некуда. А смотреть вокруг есть что. И я млею от удовольствия.

Кажется, что я один на всем белом свете. И моя дорога на легкой надувной лодке никогда не закончится. И я не в реальном мире, а в сказке. Что нет на свете ни суетливости, ни зла, ни бытовых мелочей, ни повседневности окружающей жизни. Все это выдумано. А настоящая жизнь – вот она, в одиночном плавании по безлюдной реке.

Из забытья выводит меня ворон, летящий по каким-то своим делам над рекой. "Акра!" – кричит мне ворон.  "Привет", - отвечаю я ему. И пути разошлись.

А то из тайги проскрипит кедровка, извещая всех, что в тайге появился "чужой". Иногда тишину нарушает тоскливый голос желны. Черный дятел жалуется мне на свое одиночество в тайге. Что ответить желне? Как посочувствовать? Закон природы предписал нести службу в глуши.

Я понимаю желну – и чувство одиночества мне  понятно, особенно, когда ночуешь в мокрой и холодной палатке или коротаешь ночь у костра в надежде на скорый рассвет, из-за которого забрался в тьмутаракань ради восхода солнца, которое неодинаково в разных местах и которое хочется увидеть именно здесь, в этой точке. Уверяю, ради этого стоит провести ночь в глухой тайге, тревожно прислушиваясь к лесным шорохам.

Река – это бесконечный вернисаж акварелей. Потому что все тонет в полупрозрачных далях, в голубых разводах воды и воздуха. Только отдельные детали этих картин природы иногда проявляются отчетливо. Вот, например, яркий цветок пиона, или лихниса, пылающего невыносимо красным. Или видишь  лиловую шапку левзеи, на которой бледным пятном эфемерно застыла бабочка – прекрасный аполлон. Сейчас утро и аполлон отогревается, суша чешуйки на крыльях. Через несколько секунд он взлетит, и его порхающий полет растает на фоне безмолвных скал. Они отражаются в воде, и порой, кажется, что ты медленно пролетаешь на лодке мимо, не задевая их бортами, на которые с маху садятся большие радужные стрекозы. Так некоторое время и пребываешь в сказочном зазеркалье, пока всплеск какой-нибудь шальной рыбины не выведет тебя из забытья.

Я всматриваюсь в зеленую глубь омута. Лучи солнца проникают до дна и высвечивают радужного тайменя. Мне кажется, и он заметил меня. Сквозь толщу воды мы видим друг друга. Мне даже представляется,  что мы обмениваемся мыслями. Я это замечаю потому, как у тайменя загораются и гаснут перламутровыми блесками бока, чуть оживают плавники, вибрированием вымывая песчинки из-под гальки. Жаль, что лодка не стоит на месте, и мы с тайменем расстаемся.

Порой я провожу короткие экскурсии в мир растительности, оставляя лодку на привязи.

На отлогих берегах обычно, как это бывает в диких местах, настоящие травяные гущи, джунгли из разнообразных трав. Прямо от уреза воды начинается этот глухой травостой. Первым встречает путника белокрыльник, сплошными лопухами на отмелях покрывающий часть водной поверхности. Здесь прячутся утки, но также щуки и таймени подстерегают утят. За водной травой начинается осока, разные колокольчики, гравилаты, таволга, зонтичные, а выше кипреи и душица, синюхи и козлобородники. Все травы невозможно перечислить. Веками они растут здесь никем не тревожимые, разве изредка медведем, лакомившимся молодой пучкой, шмелем да бабочкой, прилетевшими за каплей нектара.

За правобережной полосой с разнотравьем обычно начинается горная тайга. Одному туда забираться опасно. Но несколько десятков метров все же пройти можно. И тогда попадаешь в царство высокостеблевых таежных трав, в заросли смородины, в сырость вечных мхов, влаги, стекающей по сырым обрывам. Непроходимая стена подроста, камней и искривленных деревьев преграждает путь. Я возвращаюсь вдоль журчащего ручья к своей лодке…

На очередной стоянке я выбираю живописную площадку с кедрами. Вдоль зеленого коридора прибрежного кустарника пробираюсь к деревьям и оказываюсь  в хорошо оборудованном лагере. По всему заметно, что здесь пребывала грамотная и культурная группа туристов. Под многовековыми кедрами обложенное камнями кострище: колья для костра, перекладина, сушилки, столик, седушки, место для палатки с подстилкой из сухой травы – все в порядке: не видно мусора и консервных жестянок.  Немного есть сухих дров, в полиэтиленовом пакете соль, в другом спички и две сигареты. А чуть в сторонке – сюрприз! – забытая (или оставленная!) старенькая лучковая пилка. Живи, путешественник, попавший под дождь в пути, или в другую беду, обогревайся!

Ухоженный добрыми людьми, знающими законы природы, душевно относящимся к природе, дающими урок тем, кто этого еще не сознает, такой лагерь создаст приятное настроение, пропадает чувство одиночества, и самому хочется добрее и аккуратнее быть: появляется желание оставить лагерь еще в лучшем состоянии, добавить к обнаруженному запасу лишнюю щепоть соли, горсть крупы, сухарь и сигарету со спичками, добавив к этому сухую бересту и заварку для чая.

Сфотографировав кедры, я вернулся к реке. Теперь мне предстояло, опять же ради фотосъемки, подняться на скалу, нависшую над рекой, и с ее вершины постараться снять всю панораму Кии.

Переправившись по перекату вброд к скале, я поднялся по пологому склону к ее вершине. Оставалось всего несколько метров до пика. И они были самые трудные.

На плесах я сибаритствую: пью чаи, заваренные в термосе, цейлонский  с добавками сибирских трав и ягод. Но главное достоинство – это редкая по вкусовым качествам родниковая вода (малый ручей, где я беру воду, - это тот же родник). Как было бы обыденно путешествие без такой воды! К счастью, воды много, и она стекает чистой, освежая воду Кии. Вечной вам жизни, ручьи, стекающие в реки!

Прошел еще один день моего сплава по Кии. Я в среднем течении реки.

Обжитые привалы, биваки, лагеря, остановки теперь встречаются чаще. Здесь бывает больше людей, в основном рыбаки. И живописных мест еще очень много. Река сохраняет свой горный характер. Полдня я плыву мимо горы Большой Таскыл, следующая – Непроходимая, затем – Плоская, Водопадная (за точность названий не ручаюсь, самодельную карту-маршрутку мне дал один приятель), наконец Вертикальная (вот это наборчик). Каждую гору можно фотографировать и день и два, бесконечно можно любоваться каждым их выступом, каждым очертанием, деревьями, невесть как укрепившимися на скалах.

Труден в меженную пору сплав по Кии. Иной раз так наработаешься веслами, что ломит в костях. Вот я выбрался из каменного лабиринта переката Длинный. Очередной плес мне показался раем. Я бросил весла и предоставил лодке плыть, как ей заблагорассудится, хоть носом вперед, хоть кормой, хоть волчком: мне все равно – я отдыхаю!

Но карта-абрис выводит меня из забвения. В карте черным по белому начертано: "Мертвая Яма".

Пугающая Мертвая Яма начинается от извилистого берега метров за двести-триста, как бы давая понять неуверенным в себе путникам вовремя "спешиться", сойти на берег и обойти его сухим путем по заросшей ивняком левой отмели. Многие так и поступают: чем рисковать, лучше обойти страшное место, где огромные валуны перегораживают русло реки. Мало того, в этом месте Кия с ревом поворачивает круто в сторону и несется прямо в лоб мрачной скале. Под скалой омут. Это и есть Мертвая Яма. Прозевай секунду – и лодку снесет прямо на скалу и затянет в омут. Легкомысленных путников здесь поджидает катастрофа. Остатки плотов часто видны на камнях, пока их не смоет прилив после ливней.

"Надо обходить эту чертову яму…" – едва я успел подумать. И понял, что уже поздно.

Лодка заплясала по крутым волнам, обошла один валун, второй и ринулась на скалу. Я едва изменил ее направление сильным гребком, чуть не влетев в каменную пасть скалы. Звучно царапнула лопатка весла, хлестануло тяжелой сыростью в лицо, лодку сильно качнуло и в тот же миг подняло на дыбы. Не успев пережить в полной мере опасность, я вдруг очутился вне ее. Лодку медленно кружило на плесе. "Вот так надо проходить Мертвые Ямы", - хвастливо подумал я о своем мастерстве.

За Мертвой Ямой меня ожидает награда за пережитый страх. Я вижу удивительную красоту Беломраморного плеса. Пожалуй, нет на всей Кии места прекраснее! Сейчас здесь ясная погода и скалы в бледно-сером цвете. Но мне рассказывали, что они бывают нежно-голубыми, и ярко-розовыми, и орхидно-оранжевыми. Вероятно, цвет скал здесь зависит от состояния атмосферы и солнца в разное время дня.

И еще одно чудо. Я заметил, что дно реки выложено мраморными плитами. И берег тоже мраморный!

К сожалению, это любимое место всех плывущих по реке. Поэтому здесь редеют кедры, а мрамор чернеет от многочисленных кострищ.

После Беломраморного следуют Беличий, Балановский, Заблудшинский плесы. И что не место, то поэма, созданная природой. И опять скалы Церковь, Дед, Голова Тигра, Одинокая, Братья, ущелье Семерых. Уверен, существуют и другие названия этих скал и ущелий. Вот я фотографирую ворота ущелий Лосиного, Зеленого, Хмурого. Эх, как мне нужна туристическая карта-схема всего пути по Кии хотя бы от Белогорска до Чумая. Но пока нет на Кии организованного водного маршрута. Нет и карты. Нет и дохода казне от туризма.

На второй неделе путешествия в излучине реки появляется на правом берегу домик, за ним второй – выросла на глазах кривенькая улица. Это поселок Московка – первый населенный пункт, встречающий всех, кто плывет по реке.

В Московке "подкрепительная база" для тех, кто поиздержался в пути или утопил рюкзак с продуктами.

Мне незачем в магазин, продовольствия хватит до конца пути. Но я все же пристал к берегу. Уж очень живописен показался одинокий старик, сидевший на валуне возле уреза воды.

-  Много ли плывут по Кии? – спросил я.

- Много, - ответил старик, - почитай групп шестьдесят будет с самой весны. Все рыбаки…

Вечерело. Надо было позаботиться о ночлеге. Над рекой собрались хмурые облака. Заморосил дождь. Отплыв от Московки два километра, я вдруг увидел в просвете реки крыло утонувшей в воде огромной каменной птицы.

Это явление показалось предвестником знаменитых Кийских Перьев.

Первый раз, сплавляясь по Кии, я не мог не остановиться, а, остановившись, был заворожен каменной красотой, взят в плен, и задержался с отплытием до заката. Да так, что рыбаки, проплывавшие мимо, долго вглядывались в меня и мою лодку и не могли никак понять, не видя удочек и других снастей рыбака. До меня донесся возглас: "А что он тут делает?" Ему кто-то из товарищей иронически ответил: "Молится!" Но, очевидно, без иронии можно было понять, что я молился.

Почему эти верхоострые скалы были названы Перьями? Видимо, из-за сходства.

Иногда я и сам присваиваю названия некоторым примечательным местам (одно из них – на реке Нижней Терси закреплено в солидном издании о памятниках природы России). Обычно я помечаю в своем путевом блокноте тот или иной объект, как вешку пути, и ни на что более не претендую.

И все же большинство названий в природе, полагаю, сделаны именно первопроходцами.

Река Кия особенно знаменита своими скальными выходами. Скалы на реке начинаются с самого истока под горой Медвежьей. Но особенно они живописны, начиная от скалы Ворона, что на Еремеевой Яме, и кончая за поселком Макаракским. Я их насчитал, больших и малых, более пяти десятков. Из них, разумеется, шедевры природы – это Кийские Перья.

Все время меня обгоняют рыбаки-сплавщики на надувных лодках и плотах. На перекатах молчаливо стоят хайрузятники. Они настойчиво и терпеливо хлыщут лесой рябь переката, в надежде на удачу. Хариус, вожделенный трофей всякого рыбака на Кии, - вкусная нежнейшая рыба.

Плывут по реке и браконьеры, бывает, со взрывчаткой. Они бомбят омуты, где отдыхает таймень после ночной охоты. Воронки от взрывов видел я на Ереминой  Яме, и на других омутах. Браконьеры перегораживают реку "самодурами", а затем дежурят на берегу в ожидании добычи (я чуть не напоролся бортом лодки на такой "самодур").

Сам я, путешествуя по рекам, редко рыбачу. Некогда. Разве в исключительных случаях, когда потонет продовольствие, и в этом случае просто необходимо переходить на рыбный рацион. Поэтому рыболовные снасти в минимальном наборе все же приходится иметь. Но так как все время у меня уходит на фотосъемку с утра до вечера, удочка остается невостребованной и обычно переходит в конце плавания в качестве подарка местным ребятишкам.

Однако на Кии мне удалось отведать царского угощения из тайменя. Помог этому случай.

Неторопливо плывя вдоль прибрежной растительности, я заметил одиноко бредущего человека. "Как он очутился здесь в такой глуши?" – подумал я.

Оказалось, группа рыбаков села на подводный камень, и, чтобы столкнуть плот, потребовался длинный и прочный шест. Один из рыбаков выбрался на берег, чтобы вырубить шест. Пока он выбирал шест и рубил его, другим удалось раскачать плот, бурное течение подхватило его и понесло. Так рыбак с шестом и остался один, в надежде, что в удобном месте товарищи его подождут.

Я принял пассажира на свою лодку. Часа через два мы пристали к берегу возле уютного лагеря рыбаков. Вился голубой дымок костра. Пахло вкусной едой. Рыбаки блаженно отдыхали после сытного обеда. Они немедленно пригласили меня и отставшего своего товарища отведать тайменей ухи.

О, что это за наслаждение таскать из закопченного котла жирные куски вкуснейшей рыбы! Никакие восторженные слова не способны описать нежный и ароматный вкус этой рыбы-чуда! Меня угостили также сочным куском жареного тайменя. А напоследок дали в дорогу ломтик малосольного деликатеса. Божественная пища таяла во рту, ее нельзя было сравнить ни с чем, даже со знаменитой семгой, которую я покупаю раз в году, чтобы отметить особый факт в своей жизни. После этого можно было понять неуемную страсть рыбаков добыть тайменя.

Я спросил, как часто попадается таймень на блесну спиннинга.

- В настоящее время почти не попадается, - ответили рыбаки. – А вот в сетешку иногда бывает…

Одиночное плавание по реке – это наслаждение тишиной. Только изредка тоскливо крикнет желна, а ночью донесется до слуха хохот несыти или филина. И снова тишина.

Обследуя во время пути прибрежную тайгу, я не раз вспугивал птиц. Однажды совсем близко подошел к выводку рябчиков. Птицы склевывали ягоду, меня не пугались, и я мог наблюдать совершенно спокойно. Очевидно, я настолько сросся с природой, что стал ее неделимой частью. К тому же одежда моя совершенно выгорела на солнце, частью истрепалась, лицо забронзовело и покрылось щетиной, а шаги по зарослям стали почти бесшумны. Взлетали лишь тетерева, напугав меня неожиданным взлетом из-под ног. А случалось, на длинных плесах я продолжительно плыл в приятном сопровождении симпатичных уточек коричневого оперения. Незабываемой была встреча с неясытью. Она дремала на суку обгорелой пихты, а, пробудившись, долго и внимательно провожала лодку широко открытыми оранжевыми глазами.

И все же самым ярким впечатлением была встреча с лосем, который неторопливо переходил перекат с одного берега на другой. Высоко подняв крупную, увенчанную огромной короной голову, лесной великан был всего в сотне метров от меня. Солнце в этот момент горело закатным огнем над головой зверя. Это было фантастично. Но это было реальной правдой. И ради только одного такого случая стоило путешествовать по Кии.

                                                                                    2003 г.

                                                              Николай КАРЕВ

                          На юг… На юг…

Давно ли мы наблюдали стаи птиц, летящих на север? Недавно. Весной. Теперь вот птицы летят на юг. Стаи их гуще, многообразнее, богаче. Эшелон за эшелоном движутся пернатые в воздушном пространстве днем и ночью, а устав, приводняются на больших и малых водоемах, на полях и лугах, где кормятся и отдыхают. Рядом с областным центром самое близкое место, где можно увидеть пролетных птиц, -это Суховское озеро, заросшее с восточной стороны ивняком и осокой, где топкое место, очень удобное для птиц. Есть еще озеро Красное, бывший карьер, ныне с большим зеркалом воды. Но там птицы не любят останавливаться, видимо, из-за постоянного присутствия людей. Еще одно место рядом с городом - это пруды Плодопитомника. Здесь в последнее время наблюдается прилет уток и многодневный их отдых. Птицы чувствуют здесь себя в безопасности, словно знают, что охота вблизи города запрещена. И все же для наблюдения за пролетными птицами лучше уехать подальше, например, на Барачатские озера, на Плотниковский каскад прудов или им подобные места. Еще лучше отправиться на пролетные пути куда-нибудь в устье реки Тяжин.

Я бывал там на весенних пролетах и был удивлен обилием разных птиц. Знающие люди говорили, что именно в устье Тяжина, вдоль Кии и пролегают пути миграции многих водоплавающих и околоводных пернатых.

После пролета на наших реках и озерах птиц заметно убавляется. На лугах весной остаются для гнездования от­дельные пары чибисов, кули­ков, а на реках заметен только перевозчик да черныш. На та­ежных опушках и приречных лугах фоном служит бекас, да иногда посчастливи