Анатолий ГОЛОВКО
"Концерт" дают артиллеристы
В свои двадцать четыре года Павел Ступин не успел еще обзавестись ни собственной семьей, ни местом постоянного обитания. Большую часть своей жизни он провел на колесах. –"Э-э, у меня все еще впереди!, - внушал себе парень. – Главное в полном объеме жизнь познать, как можно больше других мест и людей повидать, а уж потом…" Что было бы потом одному Богу известно. Каждый человек предполагает, а Всевышний располагает. . .
Придя летним июньским утром на смену на станции Хилок Забайкальской железной дороги, где он служил главным кондуктором, Павел заметил хмурые, сосредоточенные лица машинистов, их помощников. Сердце тревожно шевельнулось:
-Братцы, что случилось? Беда, какая стряслась, а? - обращался он в смятении то к одному, то к другому железнодорожнику
-Беда, да еще какая! - откликнулся кто-то. – Фашист на нас напал, мать его. . . Ни дна бы ему, ни покрышки!..
А вскоре Павла Ступина известили о призыве в армию. В ноябре сорок первого он уже двигался со своей частью на передовые позиции фронта. Возле небольшой белорусской деревушки Вертная воин-сибиряк попал в самое пекло боя, и впервые познал почем фунт лиха. Но остался цел и невредим. Еще один бой. Тут-то вражеский металл и зацепил Павла, повредив ногу. Ранение, по счастью, оказалось легким. Кудесники медики быстро залатали рану, и уже через месяц она затянулась.
Снова спешит Павел Ступин в свою часть. По возвращении "домой" его поджидал сюрприз. По приказу командира полка Павлу Ступину был вверен расчет 37-миллиметровой зенитной пушки.
С чьей-то легкой руки артиллерия была названа "богом войны". Это образное сравнение с быстротой молнии растеклось пор всем фронтам. Но так ведь было на самом деле. Это Павел Ступин испытал на собственной шкуре. Его орудие, как и расчеты его товарищей, выдвигалось на самые тактические точки. В нужный час раздавалась команда, и начинался "концерт". Артиллеристы гвоздили и гвоздили тяжелыми снарядами по заданным целям. Казалось, лопнут в ушах барабанные перепонки, расплавятся орудийные стволы, а командир все отдает и отдает команду: "Огонь! Огонь!"
Так это было и близ местечка Рукав, что на подходах к столице Белоруссии. Еще жарче артиллеристы устроили фашистам "баню" при освобождении Минска. А сколько схваток, сражений ожидалось еще впереди.
До самого Кенигсберга дошагал старший сержант Ступин в составе 1484-го зенитно-артиллерийского полка. Там и застала его весть о Победе. На выцветшей, прокаленной на семи ветрах гимнастерке к тому времени сияла медаль "За боевые заслуги" и орден Отечественной войны 2-й степени.
В декабре 1945-го пришел приказ о демобилизации. В Мариинск Павел Николаевич Ступин приехал уже с молодой женой. Оба трудились до пенсии на железной дороге. Это от них и пошла в Мариинске железнодорожная династия Ступиных. Вот так!
Виталий ВЕРЕТЕННИКОВ
Глина на кирке
На южной окраине Боготола, в трех километрах от города, в окружении живописных холмов когда-то существовала организация под названием база "Заготскот". В этом крохотном поселке, больше похожем на хутор, жили и работали пастухи, гуртоправы, два тракториста, один кузнец по фамилии Будник, престарелый конюх Краминцев и несколько человек разнорабочих. Над грядою холмов выше всех поднималась гора с названием Лысая, и те из пацанов, кто рисковал скатиться с ее вершины на самодельных лыжах, ходили в героях.
В годы войны с горы Лысой не катались. В ту пору у подножия ее действовало учебное солдатское стрельбище. И потому все светлое время суток гремели здесь то одиночные, то залповые выстрелы из винтовок образца 1891 года, тарахтели очереди из автоматов ППШ, а порою открывался шквальный минометный огонь по макетам ДОТов и ДЗОТов, наспех сооруженных солдатскими руками. Но мы, ребятишки, все же ухитрялись попадать на гору в часы затишья и набирали полные сумки отстрелянных пуль. Из винтовочных – острых пуль – после выплавки свинца получались отличные наконечники к стрелам для самодельных луков.
Учебная дивизия дислоцировалась рядом с нашей деревенькой. Бойцы жили в землянках, выполняли свой ратный труд: рыли окопы и траншеи, сооружали накаты на блиндажи и подземные переходы, тянули колючую проволоку, отрабатывали приемы рукопашного боя на плетенных из ивняка чучелах "противника", маршировали. И почти всегда с песней. А еще как-то умудрялись солдатики выращивать отличный картофель и овощи на окрестных пашнях. Себе хватало, и даже делились с госпиталями, расположившимися в зданиях боготольских школ. А потому через территорию базы "Заготскот" часто проходили конные обозы в сторону города. Бойцы-возницы везли свою продукцию в плетеных коробах и не скупились на угощение ребятишек сладкой
морковкой. А хозяйки домов выносили солдатам на дорогу кто кружку молока, кто жбанчик кваса, а то и кисет с домашним самосадом.
Хуже было суровыми сибирскими зимами. Тогда проходящие мимо солдаты просились к хозяевам обогреться и перехватить чего-нибудь горяченького. Например, морковного чая. Я отлично помню, как в нашей хате, отмотав обмотки и разувшись, бойцы отрывали пристывшие к ботинкам портянки. Сапоги у солдат в те годы были большой редкостью. Много позже, по живой детской памяти, я написал стихотворение. Вот строки из него:
…Вставали взрывы, как деревья,
Была суровая зима.
И в нашей маленькой деревне
Качали крышами дома.
А мама варежки вязала,
Чтобы послать на фронт отцу,
И каждый раз их отдавала
Попить зашедшему бойцу.
С ноября 1943 года по март 1944-го постигал основы боевой науки паренек из Мариинска Василий Литвинский. Как раз в той дивизии, что стояла по соседству с нашей деревенькой. Собственноручно плел те самые чучела для штыкового боя: "длинным коли, коротким закройся". Скатывался в траншеи под команду: "танки справа, взвод к бою". Стрелял по мишеням из знаменитой трехлинейки в сторону Лысой горы.
Этим эпизодом из личной биографии и вызвал Василий Иванович Литвинский гамму воспоминаний из далекой поры моего детства. Поэтому и сидел я, как на иголках, пока мой собеседник вел неторопливый рассказ, и думал: а не угощал ли и меня Василий той вкусной морковкой?
Оказалось, что в обозы его не посылали, но в нашем поселке бывал, и не один раз. Однажды у молодой симпатичной женщины заимствовал на время кирку для земельных работ. Копал котлован под блиндаж, да уж очень неподатливым там грунт оказался. Инструмент принес на следующий день, а хозяйки в ту пору дома не оказалось. Вот и забросил он кирку на сеновал сараюшки, с тем и ушел.
Только через восемнадцать лет удалось Василию Литвинскому выбраться в боготольские края. Хотя все эти годы тянуло туда неодолимо, да все работа захлестывала. Вместе с другом побывали на той земле, где базировалась учебная дивизия. Все изменилось неузнаваемо. Огромное поле на угорье колосилось пшеницей и лишь в соседнем перелеске удалось отыскать ряд обвалившихся окопов да обрывки колючей проволоки. Зашли и на старый хутор. У знакомого домика мирно сидела старушка в окружении внуков. Попросили воды напиться, разговорились. Старуха поначалу
непонимающе уставилась на незнакомцев, потом наморщила лоб, о чем-то повспоминала и взгляд ее оживился.
-Так канула та кирка, соколик. Ее мне так и не вернули.
Василий Иванович осмотрелся по сторонам, сараюшка стояла на том же самом месте. Правда, здорово обветшала и покосилась. И тут, не раздумывая, одним махом вскочил на поветь, и скрылся в ее темном провале. Долго отсутствовал, а затем появился в проеме, сияющий держа в вытянутой пуке пыльную и ржавую кирку. А на самом ее острие каким-то чудом сохранился засохший комочек глины. Еще с тех военных времен. Старуха так и ахнула, и присела на лавочку. Наверное, ноги подвели от волнения.
Видит Бог, я ничего не хотел писать о себе. Но, смотрите, читатель, какие сюрпризы сама жизнь-то преподносит. Покруче, чем в фантастических романах. Разве думал я, что встречу человека, с которым более полувека тому назад ходил по одной тропке, дышал тем же пороховым дымом, хотя и учебным. Грешным делом, я уже порывался этот сюжет вообще не использовать в данном очерке, но не сдержался. Потому что знаю: в Мариинске живут несколько ветеранов войны, проходивших прифронтовые учения под Боготолом.
Думаю, что и в их памяти этот рассказ вызовет приятные воспоминания. Хотя и там, на учениях, было не легче, чем в бою.
Маршевая рота сформировалась в городе Гороховце, со дня на день ждала отправки на фронт. Но, как говорится, не солдат командует парадом. однажды в части появился лейтенант с погонами танкиста, отобрал пятьдесят самых молодых и здоровых ребят и сопроводил их до города Днепродзержинска. И вновь для Василия начались учебные деньки. Здесь, в танковой школе, солдат Литвинский приступил к освоению серьезной боевой техники – самоходного орудия СУ-76. Василий Иванович Литвинский не то с досадой, не то с изрядной долей сарказма признается, что попал он на войну "к шапочному разбору". К маю 1944 года были далеко позади и Сталинградская битва, и Курская дуга. Думаю, что скромничает солдат, потому что и его бригаде довелось хватить лиха под Одессой, при освобождении румынских городов Бузео, Галаца, Кымнено, Плоешти. А сколько пришлось взять с боями других крупных населенных пунктов – всего не упомнить. Да и названия все труднопроизносимые для русского человека. Однако не обошлась война без крови и для везучего Василия Ивановича. Настигли-таки его горячие вражеские осколки при форсировании Днестра под бомбежкой. Один, проткнув щеку, выбил зубы, другой застрял в плече. Но в госпитале не лежал, санинструктор подлатал раны прямо на марше.
Намного труднее и опаснее, чем на регулярном фронте, складывалась борьба с власовцами и бандеровцами на румынской земле. Стреляли из-за каждого куста, скалы или сарая. Потому-то к 1947 году из тысячи человек, оставленных для борьбы с бандитами, числилось в живых только 326. Однажды целый взвод не вернулся с задания.
Ровно семь лет, вплоть до 1950-го, не видел родного города парень из Мариинска. Да и не парнем он уже был, а вполне зрелым мужчиной. Столько лет прошло. Правда, последние три года дослуживал в особом стрелковом батальоне. Работенка попалась не пыльная, но все равно не дома. Батальон квартировал в столице нашей Родины – Москве. Зато роль его составу досталась в буквальном смысле траурная. Солдаты несли почетный караул в Колонном и иных шикарных залах у изголовий гробов крупных советских вождей. И повидать удалось многое. Хоронил Подвойского и Жданова, командующего бронетанковыми войсками Рыбалко, маршала Федоренко, оружейного конструктора Дегтярева и многих других. Довелось постоять рядом с Ворошиловым, Буденным, Маленковым, Хрущевым и даже с незабвенным Берием. Трижды вплотную видел Сталина на панихидах и один раз на авиационном параде. Се ля ви (такова жизнь), как говорят французы.
А впереди Василия Ивановича ждала трудовая биография протяженностью в сорок три года.. Первое время трудился на Мариинском автотранспортном предприятии 2036. Возил на самосвале стройматериалы для строительства ограды спиртового комбината и реконструкции цехов и корпусов. Последние 16 лет, вплоть до выхода на пенсию, шоферил Литвинский на базе ОРСа лесокомбината. Но и на пенсии его "подводит" беспокойный характер. Добрый десяток общественных нагрузок несет ветеран, да еще не ленится на встречи со школьниками и студентами сходить, рассказать о своем боевом прошлом, о своих однополчанах, о земляках-фронтовиках. Годы не сломили ветерана.
Иван ЕФРЕМОВ
Выходила на рубеж "катюша"
Стоял солнечный августовский день. Воздух был настоян на аромате перезревших хлебов. Время диктовало поспешать с уборкой. Но Илюха Басов придерживался несколько иного мнения. "Поспешишь – людей насмешишь", - упрямо твердил он про себя. Он давно привык выполнять любое дело в колхозе неторопливо, зато прочно и основательно. Отец к тому приучил. "Эх, батя, батя! Где ты сейчас? Как тебе дюжится на этой распроклятой войне? – перекинулся думами Илья.
Отца его взяли на фронт с первых дней войны. С того момента стал Илья работать за двоих. Вот и нынче дело спорилось. Илья неторопко подгонял лошадей. Напевно, однотонно стрекотала жнейка. Оглянувшись, Илья с удовольствием заметил, как наливная рожь, ложится в плотные валки, и довольно улыбнулся.
-Кончай ночевать! – услышал он вдруг сзади конного верхового посыльного. – Шабаш, Илюха, тебе повестка пришла.
Илья так и оставил коней не распряженными и направился в деревню. "Вот и мой черед пришел, батя", - говорил он в такт своим мыслям, не замечая, что произносит обращение вслух. Дома его встретила мать, переломившись в плаче почти пополам от неизбывного женского горя. Впрочем, надрывалась вся Обояновка. Село отправляло очередную партию своих сыновей, которым не минуло еще и восемнадцати.
. . .Вагонные колеса отбивали четкую дробь на рельсовых стыках. Под этот перестук и думалось по особенному обостренно. "Куда катит меня солдатская долюшка? Сумею ли выйти с честью из выпавших на мою судьбу испытаний?" – терзался Илья Басов вопросами и не находил на них ответа. По характеру своему парень слыл в деревне молчуном, не любил выпендриваться, выставлять себя напоказ. А силушка в руках была накоплена добрая. Может, это и сыграло решающую роль в судьбе будущего бойца, когда с ними познакомились на сборном пункте командиры.
-Этот подойдет, - сказал тогда, кивнув на Илью, один военный другому.
"Куда, для чего подойдет?" – не понял Илья. Поймет он это потом, когда пройдет "обкатку" в учебном взводе. До декабря сорок второго познавал азы воинского мастерства солдат Илья Басов. "Заряжай! Наводи! Огонь!" – раздавалось по плацу ежедневные учебные команды, и Илья внимал им с полной ответственностью.
Здесь же, в учебке, он пережил самое глубокое жизненное потрясение. Пока по воле командиров он готовился к решительной схватке с врагом, его отец Гаврил Федорович Басов уже сложил голову, отражая натиск озверевшей немчуры на подступах к Ленинграду. Об этом Илью известила двумя горестными строками в письме из деревни мама. "Ну, гады! Жизнь не пожалею, а отомщу за смерть отца!"
Такова была сыновняя клятва. Для благородной мести вскоре для Ильи Басова представились все возможности. Он был определен в состав 2-й гвардейской минометной бригады. Наводчик артиллерийской установки. Под этим ничего, казалось бы, не значащим определением кодировалась, ставшая уже легендарной, все уничтожающая "катюша". С ней до победного финиша сроднился отныне Илья Басов. Семь человек экипажа на установке, экипажа мобильного, находящегося всегда на острие прорыва. Каждый раз с трепетом ожидали бойцы команды поддержать наступающих братцев-пехотинцев своим огоньком. Залп. Шестнадцать хвостатых высверков один за другим, и впереди, в зоне обороны противника, образовывался ад кромешный. Немцы неистовствовали, впадали в этакий нервный транс, где говорили "катюши". Они ожесточенно гвоздили по тому месту изо всех видов орудий. Но "катюши" уже молниеносно поменяли позиции. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы врагу достался секрет убойной силы этой неприглядной на вид установки. И кто мог предположить тогда, что секрет скрывается в снаряде, в его внутренней начинке. А вес каждого из них 99 килограммов. Сколько же перетягал их на своих плечах наводчик Басов, шагая со своей установкой от рубежа к рубежу. Уже в самом логове фашистов – в Берлине, когда в уличных боях огрызался каждый дом, подъезд и подвал, экипаж "катюши" Басова бил врага без особой предосторожности одними снарядами из ящиков прямо из окон зданий. От такой своего рода "хохмы" взмолились даже свои пехотинцы.
А путь до вражеской столицы был тернист и крут. Каждый бой оставался в сердце занозой. Особенно тяжело было терять боевых друзей, с которыми сблизила тебя судьба, постоянный риск собственной жизнью. Самого же Илью Гавриловича Басова бог миловал от меты пули или осколка.
Фронтовые пути-дороги. Их можно проследить по правительственным наградам, врученным в разное время бойцу И.Г. Басову. Медали "За оборону Ленинграда", "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина" и орден Красной Звезды за тот же Берлин.
. . .Воспоминания давно закончены. Я прикрыл свой блокнот. А хозяйка дома Клавдия Ивановна все хлопочет вокруг стола, пододвигает мне уже документы мужа за трудовой послевоенный период. Это и почетные грамоты, и знаки отличия за механизаторский труд. . . Разве это не продолжение подвига!
Николай ТЕРЕНТЬЕВ
От Днепра и до Одера
Не было еще такого грома,
Не было еще такого гула,
Мне казалось,
Что через проломы
Огненным нутром Земля вздохнула.
Захлестнула дали эхом мощным,
Выметнула дым горячий броско.
Вверх взлетели блиндажи и рощи,
Пушки, пулеметы и повозки,
Рушились надежные траншеи,
И поля за Одером стонали.
Это грозно наши батареи
Путь огнем к Берлину пробивали.
(В. Савицкий).
Шла война. Михаил Никулин, как и все старшеклассники школы №42 рвался на фронт. Они еще не знали, какой затяжной, разрушительной и кровавой будет эта война, что почти все они пройдут через ее горнило, но не всем доведется в мае 45-го услышать долгожданное радостное слово: "ПОБЕДА!"
А пока же они не верили, что зловещая туча, расползавшаяся над нашей страной, велика и смертельна, не верили, что немчура может стать хозяином городов русских. Они, еще не испытавшие гибельного страха, защищенные пламенной верой юности, с гневом отвергали горестные сетования старших, презирая их за слабость и малодушие. "Потерпите. Ваше время еще придет", - не раз повторяли ребятам учителя и работники военкомата.
. . . Их время пришло. Михаил, как и его сверстники, думал, что вот получит обмундирование, винтовку и сразу же на передовую крушить ненавистного врага. Он не подозревал, что как бы ни было трудно на фронте, не хватало людских резервов, однако будущих бойцов готовили всерьез. Они должны были пройти суворовскую науку побеждать, а не стать в первом же бою "пушечным мясом". Так Михаил Никулин оказался в Асинском военно-пехотном училище, а после шестимесячных курсов молодой курсант влился в 62-ю гвардейскую дивизию, носившую не только звание гвардейской, но еще и Сталинградской.
Дивизия в это время вела ожесточенные бои по освобождению украинской земли из-под тяжкого гнета оккупантов, которые свои неудачи на фронтах вымещали на беззащитном населении. И гвардейцы, от солдата до генерала, горели желанием скорее выбросить врага с нашей земли. Фронт приближался к Днепру. Прямо с колес эшелона Михаил Кузьмич Никулин пошел в свой первый бой.
" Не имея сил сдержать усилившийся натиск наших войск, - писал позже маршал Жуков, - немецкие войска начали отход за Днепр. Фронты приняли все меры к тому, чтобы на плечах отходящих войск противника захватить плацдармы на реке Днепр и начать с ходу форсирование этой крупнейшей водной преграды.
Войска, форсировавшие Днепр, проявляли величайшее упорство, храбрость и мужество. Ожесточенные бои завершились крупным успехом. Особенно отличились части 25-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Г.Б. Сафиулина. Отбив многократные атаки противника, обеспечили успешное форсирование Днепра 7-й гвардейской армией. Части 62-й гвардейской дивизии полковника И.Н. Мошляка были первыми в 37-й армии генерала М.Н. Шарохина, форсировавшими Днепр юго-восточнее Кременчуга.
За успешное форсирование Днепра и проявленные при этом героизм, мужество и высокое мастерство около двух с половиной тысяч солдат, офицеров и генералов были удостоены звания Героя Советского Союза. . ."
Вспоминая те далекие дни битвы за Днепр, Михаил Кузьмич сказал мне: " Я бы много мог поведать, но так как описал тот период войны мой командир дивизии Иван Никонович Мошляк в своей книге "Вспомним мы пехоту", я, пожалуй, не смогу", - и протянул мне книгу своего командира с дарственной надписью на титульном листе: "Михаилу Кузьмичу Никулину – отважному воину 62-й гв. дивизии, 30 августа 1978 г."
Описанию битвы за Днепр автор отвел более трех десятков страниц, я же приведу лишь ряд выдержек из повествования генерала Мошляка: " 62-я дивизия получила задачу: подойти к Днепру, сменить части 69-й армии и с ходу форсировать реку западнее деревни Солошино. Главным силам дивизии предстояло переправиться через Днепр, вслед за передовыми отрядами и овладеть плацдармом в районе деревни Куцеваловка и села Мишурин Рог. В середине дня 27 сентября передовые отряды дивизии вышли к реке. Солдаты обосновались на берегу Днепра. Копали щели, чистили оружие. Касками черпали из Днепра воду, и пили с таким удовольствием, будто вкуснее напитка и не пробовали. . .
Стояла глухая сентябрьская ночь. Под ногами сочно чавкало – мы с командармом Шарохиным шли по влажному лугу. Затем начались пески. Стали слышны всплески воды, приглушенные голоса, негромко отдаваемые команды. Из ночного мрака на воде начали вырисовываться темные длинные силуэты – понтоны, лодки и плоты с людьми, отходившие от берега.
Напряжение нарастало с каждой минутой. Заметит противник наши плавсредства на воде или нет? Позволит гвардейцам высадиться на правый берег без выстрела или встретит массированным огнем?
Прошло около получаса. Вдруг черноту небосклона за рекой взрезал белый свет ракеты. Вторая ракета, третья. . . И вот уже сотни ракет взвились и повисли над рекой. Блеснули красные вспышки, послышались пулеметные очереди, хлопки минометов, взрывы. Поверхность реки вздыбилась водяными столбами, кипела, будто подогреваемая на гигантском костре. Переправа меж тем продолжалась. Первые лучи солнца осветили клубящийся взрывами правый берег. В стереотрубу мне было видно, как от прямого попадания погибла лодка с людьми, затем плот, на котором переправляли пушку-сорокопятку.
- Воздух! – послышался снаружи голос наблюдателя.
Я вылез из окопа, огляделся. С низовий Днепра к месту переправы шли немецкие бомбардировщики. Черт возьми, где же наши истребители? Мало нам наземного огня противника, теперь посыплются бомбы. А прерывать переправу нельзя. Из-за реки поступило первое донесение: штурмовая группа Зубалова выбила гитлеровцев из первой траншеи и закрепилась на берегу. . .
До 11 октября 37-я армия вела боевые действия по форсированию Днепра, захвату и расширению плацдарма. Захваченный нами плацдарм имел не только тактическое, но и оперативное значение. С него началась наступательная операция нескольких наших армий по разгрому криворожской группировки противника. На протяжении многих сот километров советские войска прочно обосновались на правом берегу Днепра. . ."
Во второй половине октября 1943 года 62-я гвардейская дивизия готовилась к дальнейшим наступательным действиям. Ей предстояло пройти еще тысячи километров по земле Украины, Молдавии, Венгрии, Австрии. Но... уже без нашего земляка Михаила Кузьмича Никулина. 15 октября в одном из боев битвы за Днепр он, в свои 18 лет, был тяжело ранен и отправлен в тыловой госпиталь. Подлечившись, Михаил Кузьмич, взяв в руки оружие, воевал в Карелии до 21 июня 1944 года, когда новое тяжелое ранение приковало его к госпитальной койке. Но время и крепкий молодой организм взяли свое: раны затянулись, и боец Никулин снова встал в строй. К этому времени советские войска уже громили неприятеля за рубежами нашей Родины. Михаил Кузьмич получил направление в 1105 стрелковый полк 328-й стрелковой дивизии, который дислоцировался под Варшавой. Забегая вперед, скажу, что после взятия Варшавы дивизия будет удостоена почетного именования Варшавской.
Михаил Кузьмич поведал мне про весь боевой путь своей 328-й стрелковой Варшавской Краснознаменной дивизии. Ее боевой путь начался на Северном Кавказе осенью грозного 1942 года. Воины дивизии в составе Черноморской группы войск Закавказского фронта стойко сдерживали натиск гитлеровских полчищ, рвавшихся к морю и в Закавказье. Затем фронтовые дороги дивизии пролегли через Кубань и Донбасс, Правобережную Украину и Польшу к столице гитлеровской Германии. Тысячи воинов дивизии отмечены государственными наградами, а шесть из них стали Героями Советского Союза.
В составе этой знаменитой дивизии и предстояло воевать нашему земляку М.К.Никулину, освобождать Варшаву и многие другие населенные пункты, форсировать Одер. . .
Наступление на Варшаву наши войска предприняли 13 января 1945 года, а уже 17 января войска 1-го Белорусского фронта полностью очистили от врага столицу Польши – важнейший стратегический узел обороны противника на Висле. Честь вступить в город первыми была предоставлена частям 1-й армии Войска Польского. За ними в город вошли соединения советских войск. За освобождение Варшавы тысячи воинов получили благодарности от Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина. Получил такую благодарность за №223 и Михаил Кузьмич Никулин.
А 26 января части 2-й гвардейской танковой армии, а вслед за ними и 328-я стрелковая дивизия пересекли старую польско-немецкую границу. Итак, свершилось: советские воины вступили на территорию врага.
18 февраля 1945 года Михаил Кузьмич отправил родителям почтовую открытку с таким содержанием: " Здравствуйте, дорогие родители! Привет с фронта от сына. Я пока жив и невредим, нахожусь на старом месте. Подошли к реке Одер. Скоро, скоро будем в Берлине. передайте привет родным и знакомым. С приветом ваш сын Михаил". Эта открытка и до сего дня бережно хранится в семейном архиве Никулиных.
Так бы, глядишь, и дошел наш земляк до фашистского логова – Берлина, но война не была бы войной, если бы не собирала свою кровавую дань. 8 марта 1945 года в немецком городе Альдамме неприятельские бомбардировщики сбросили свой смертоносный груз на позиции 1105 стрелкового полка. Бомбардировке подверглось и здание штаба полка. Под его обломками оказались десятки военнослужащих. Тяжелое ранение и контузию получил и Михаил Кузьмич. Это было уже третье его ранение за войну. И уже без Михаила Кузьмича наши войска вошли в Берлин. Весть о Победе застала его в Варшавском госпитале.
Смотрю я на Михаила Кузьмича, слушаю его неторопкий рассказ, а про себя думаю: "А ведь это о нем сложил поэт такие строчки: " Солдату я слагаю оду. Был ратный путь его тяжел. Он все прошел: огонь и воду, и трубы медные прошел. . .".
Петр ШИТИК
В о з д у ш н ы й а с
Алексей Киреев после окончания школы, как и его отец, работал на железной дороге, но с детства у него была заветная мечта – стать летчиком. Осуществилась она в 1929 году, когда юноша по комсомольской путевке был направлен в авиационную школу. Летать учился упорно, а в свободное от занятий время занимался спортом, много читал.
К началу Отечественной войны Алексей Иванович был уже преподавателем авиашколы. Узнав о вероломном нападении гитлеровцев, он подал рапорт, с просьбой направить его на фронт.
И вот его первый боевой вылет. "ПО-2", пилотируемый Киреевым, поднялся с аэродрома, набрал высоту и бесшумно перелетел линию фронта. Пассажиры – будущие командиры партизанских отрядов о чем-то оживленно беседовали между собой. Летчик с уважением посматривал на них. Сильно штормило, самолет бросало из стороны в сторону. Киреев, обучая до войны курсантов, вдоль и поперек излетал эту местность и сейчас был уверен, что прилетит точно в заданный квадрат. Под крылом показались три условных костра. Киреев, развернув свой маленький самолет, который солдаты в шутку называли "кукурузником", умело посадил машину. К нему подбежали партизаны. Рукопожатия, расспросы. Алексею Ивановичу приятно было видеть радость в глазах людей, получивших долгожданные весточки с "большой земли". Партизаны на носилках перенесли раненых в самолет и пожелали Кирееву счастливого пути.
На самолете "ПО-2" Киреев совершил 28 вылетов в тыл врага. 17 июля 1941 года за выполнение особо важных заданий командования фронтом А.И. Киреев был награжден орденом Красного Знамени.
Май 1942 года. На Калининском фронте группа наших штурмовиков, выполнив задание, пролетала над городом Демидовым. В пути неожиданно встретились вражеские бомбардировщики, летевшие бомбить наши укрепления. Киреев,
спросив разрешения ведущего, вышел из строя и молниеносно атаковал крайний ведомый. Стервятник "Ю-88", объятый пламенем, врезался в землю.
Вылетев на задание в августе 1943 года во главе группы из 18 самолетов "ИЛ-2", Киреев увидел, что 37 вражеских бомбардировщиков утюжат наш передний край. Несмотря на превосходящие силы противника, наличие истребителей, прикрывающих бомбардировщиков, командир штурмовиков принял решение: атаковать "юнкерсов".
Киреев развернул группу на фронтальный строй. Мощный огонь обрушили штурмовики на фашистов. Три "Ю-88" были уничтожены в первой атаке, а остальные, в том числе и истребители, не приняв боя и сбрасывая в беспорядке бомбы, поспешно скрылись. За этот бой А.И. Киреев был награжден орденом Александра Невского.
6 января 1944 года девятка "ИЛ-2" под командованием подполковника Киреева получила задание нанести бомбовый удар по железнодорожной станции, где стоял эшелон с танками и скопилось много автомашин, подготовленных к погрузке. Немцы открыли по самолетам ураганный зенитный огонь. Киреев по радио отдал приказ четырем экипажам подавить огонь зенитчиков, а сам с пятью самолетами в течение двадцати минут "обрабатывал" цель.
К третьему заходу немецкие зенитчики были полностью уничтожены, и девять "ИЛов" всей огневой мощью обрушились на вражескую технику. Но неожиданно в воздухе появились шесть "мессершмиттов". Собрав самолеты в общий строй, Киреев сумел отразить атаку вражеских истребителей. Фашисты, потеряв два самолета, скрылись.
Задание было выполнено. На груди Алексея Ивановича появился второй орден Красного Знамени.
Однажды, находясь в разведке, группа подполковника Киреева обнаружила вражеский аэродром, где стояли 15 транспортных самолетов "Ю-52". Штурмовики сбросили на аэродром весь запас бомб. В результате налета сгорели девять самолетов врага, уничтожена зенитная батарея.
В феврале 1944 года восьмерка "ИЛов" Киреева наносила бомбовые удары по скоплениям фашистских войск в районе г. Винницы. На штурмовиков в атаку бросились двенадцать "МЕ-109". Перестроив самолеты в оборонительный круг, Киреев принял бой. Мужество и взаимодействие наших летчиков не дали возможности вражеским истребителям произвести ни одной атаки. Немцы потеряли два самолета, а наши штурмовики без потерь вернулись на свой аэродром.
Полк Киреева действовал на Будапештском направлении, поддерживая наши наземные войска, которые вели упорные бои на правом берегу Тиссы. Киреев направил несколько групп на выполнение задания, а у оставшихся экипажей проверял боевую готовность. В это время к нему подбежал связной и доложил:
-Товарищ подполковник, вас к проводу вызывает генерал.
Алексей Иванович быстро подошел к телефону. Командир штурмового авиационного корпуса генерал Каманин спросил:
-Сколько самолетов готово к вылету?
-Шесть, - четко ответил Киреев,
-Все шесть лично поднимите в воздух, - последовал приказ, - и окажите помощь стрелковой дивизии: враг может потопить ее в Тиссе.
Шестерка штурмовиков под командованием Киреева стремительно поднялась в воздух. На передовой немцы встретили ее шквальным огнем. Алексей Иванович определил цели и развернул самолет на артиллерийскую батарею, за ним последовали остальные. Через несколько минут пушки замолчали.
Но враг продолжал теснить нашу пехоту к топкому берегу реки. Киреев сделал еще пять заходов, сбрасывая бомбы на укрепления, артиллерию и живую силу противника. Немцы не выдержали и в панике начали отступать. Стрелковая дивизия без сопротивления заняла железнодорожную станцию Поросло.
За этот бой Алексею Ивановичу было присвоено звание Героя Советского Союза.
Окончилась Великая Отечественная война. Алексей Иванович продолжал командовать авиационным полком, передавая молодым летчикам богатый боевой опыт. Страна набирала силы, восстанавливала разрушенное войной хозяйство. Газеты сообщали о грандиозных стройках на Волге, в Сибири. Алексей Иванович читал эти сообщения, счастливо улыбался и забывал о мучительной боли, которую причиняли раны военных лет. Но здоровье с каждым годом становилось хуже, и в 1957 году Герой Советского Союза А.И. Киреев скончался. Могила нашего отважного земляка находится в г. Куйбышеве.
Константин ЖИЛЕНКО
Такое не забывается
Александра Семеновича Васильева я разыскал через совет ветеранов войны и труда. И вот стою перед ним. Знакомимся. В его глазах вопрос: зачем, мол, пожаловал?
-Хочу о вас написать, - говорю.
-А зачем это нужно? – спрашивает он.
Старый кадровый офицер изучающе смотрит на меня. Чувствую, что могу получить отказ.
- Для молодежи нужно. Будущим воинам, - прерываю тягостное молчание. И вижу: взгляд офицера запаса смягчился.
-Ну, что ж, проходите, приглашает он.
Сели за стол, Александр Семенович достал стопку альбомов с пожелтевшими фотографиями. Рядом легли многочисленные медали, три ордена: Отечественной войны второй степени и два Красной Звезды.
-Курите? – Александр Семенович подвигает пачку "Волны". Прикурив папиросу и глубоко
