Петр ШИТИК
Сын полей
Пригородное отделение совхоза "Авангард". Когда-то здесь были владения коллективного хозяйства "Путь новой жизни". Здешние земли всегда отличались высоким плодородием. Многие колхозники за высокие показатели награждены орденами и медалями, а трое стали Героями Социалистического Труда. Об одном из них – Леониде Фроловиче Петрове и пойдет наш рассказ.
Еще в предвоенном году авангардовцы начали поход на рекордные урожаи картофеля. С еще большим упорством началось соревнование звеньев после Великой Отечественной войны.
…На дальнем поле слышны звонкие голоса колхозников, разгружающих перегной.
-А сколько перегноя вывезло звено Екатерины Хабибулиной, сколько собрало золы и куриного помета? – допытывалась Акулина Корнеевна Картавая.
-Не теряй зря время, вези быстрее навоз, - заявил бригадир.
Вечером Леонид Фролович подвел итог дня: вымпел оказался у Хабибулиной.
-Неужто мы хуже сработали? – сомневались Анна Иванова и Наталья Кархоткина.
-Не горюйте, бабоньки, завтра чуть свет – на конный двор, - успокаивала подруг надежда Горелова. – Посмотрите, наша обязательно возьмет.
Но вот в бригаде иссякли запасы перегноя, подводы устремились в город за золой и куриным пометом.
Люди думали не только о себе, в трудное время помогали друг другу. Однажды в самый разгар посевной в звене Хабибулиной вышел из строя трактор. Выручил вожак бригады, он направил сюда другой трактор, и посадку картофеля закончили в срок.
Леонид Фролович был душой коллектива, добивался, чтобы звенья были передовыми. Живым словом и личным примером подтягивал отстающих.
…Наступил 1948 год. Он запомнился на всю жизнь. Бригада Леонида Фроловича с каждого из 6 опытных гектаров собрала по 572,5 центнеров клубней. За это Петров был удостоен звания героя Социалистического Труда. Загорелась Золотая Звезда и на груди Хабибулиной.
Отличилась и жена бригадира Надежда Федоровна, получившая орден Трудового Красного Знамени.
В июле 1963 года неожиданно оборвалась жизнь славного труженика земли Мариинской. Односельчане свято хранят память о нем.
(1967 г.)
Анатолий ПАЗИН
Дар добра
В Мариинске ее знают взрослые и дети. А когда идет по улице, многие останавливаются и, здороваясь, низко кланяются, участливо интересуются:
-Как здоровье, баба Катя?
Она привыкла к такому обращению, про себя думает с легкой, чуть грустноватой улыбкой: "Конечно, баба Катя, а кто же еще, восемь десятков, слава Богу, прожила на свете, кое-что повидала, что-то сумела сделать".
Это "что-то" отмечено орденом Трудового Красного Знамени, орденом Ленина, Золотой медалью "Серп и молот", семью медалями.
Как-то позвонили Екатерине Гарифульевне из одной школы и сказали: "Мы за вами пришлем машину, но только, пожалуйста, наденьте все награды, пусть ребята видят, какая вы у нас героическая женщина, так что, будьте добры, наденьте, уважьте".
…Многое, конечно, стерлось в памяти за давностью лет, но какие-то отдельные картинки из ее долгой трудовой жизни ясно встают перед глазами, словно это было не 50-60 лет назад, а совсем недавно…
Семья была большая, но многодетные родители очень рано ушли из жизни, оставив сирот на произвол судьбы. Старшей, Кате, едва исполнилось 12 лет. Пришла в школу, где когда-то работала мама.
-Возьмите меня к себе, - попросила девочка, - я буду у вас полы мыть, прибирать, а то нам нечего есть.
В школе ее жалели, любили, хвалили за трудолюбие, чистоту, которую она наводила, поощряли деньгами.
Усердие и старание она проявляла потом везде, где бы ни трудилась, такое не заметить нельзя.
В 18 лет Екатерина Хабибулина переехала в Мариинск, оставив родную деревню Куркули, и устроилась дояркой в колхоз "Путь новой жизни", а тут вскоре и война началась.
Днем коров доила, а ночью вязала снопы, ставила в суслоны, складывала в скирды, - вспоминает Екатерина Гарифульевна. - Так что отдыхать не приходилось.
Вскоре ее назначили звеньевой по выращиванию картофеля и зерновых культур. В 1946-м была удостоена ордена Трудового красного Знамени. Через год звено собрало с каждого опытного гектара по 504 центнера картофеля. Этот выдающийся результат был отмечен званием Героя Социалистического Труда Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 февраля 1949 года.
Земля отдавала свои дары тем, кто поливал ее потом, работая в поле от зари до зари. Это был дар добра, отзывающегося на трудолюбие.
Родному хозяйству Екатерина Гарифульевна Хабибулина отдала более 30 лет. И лишь в 1973 году по состоянию здоровья сменила место работы перешла в трикотажный цех Мариинского комбината бытового обслуживания и трудилась вязальщицей до ухода на заслуженный отдых.
На новой работе, незнакомой ранее, добивалась отличных результатов, ежегодно награждалась знаком "Победитель социалистического соревнования". А пенсию назначили союзного значения, высшую по тому времени.
Женщина медленно идет по двору дома, расположенного по улице Юбилейная.
-Здравствуйте, баба Катя, - вежливо приветствуют ее встречные прохожие. – Как ваше здоровье?
- Отменное, - отвечает Екатерина Гарифульевна, - двигаюсь, значит, живу.
-И живите, баба Катя, долго живите, и не болейте.
Владимир КУДРИН
Ровесник ХХ века
8 октября 1970 года. День как день. Ничем не примечательный день среди многих других в году. Обычно такие дни мы просто называем будни. Но в этот день жители села Большой Антибес по одному и группами шли в клуб. Собравшиеся чествовали почетного работника совхоза "Авангард" Сергея Прокопьевича Тилина: ему исполнилось 70 лет.
И вот он сидит в президиуме, сложив большие мозолистые руки на коленях, и слушает, что о нем говорят другие. Рассказывают о более чем полувековой деятельности С.П. Тилина в сельском хозяйстве, ему преподносят подарки, ему посвящает свой концерт агитбригада городского Дома культуры.
Большой была у него жизнь. Он ровесник двадцатого века. Все горести и невзгоды, которые выпали на долю русского крестьянства в этом веке, были его. Несмотря на свой почтенный возраст, Сергей Прокопьевич еще крепок, высок ростом, широкий в кости. Он своим видом напоминает племя тех мужиков-сибиряков, что в давние времена славились своей бесшабашной удалью и богатырской силой, которые в первые годы становления Советской власти помогли Красной Армии разгромить Колчака, проводили коллективизацию, а в годы Великой Отечественной войны под Москвой остановили немецкие полчища.
В Большом Антибесе еще до сих пор стоит избушка, где жила многодетная семья Тилиных. Строил ее дед Сергея Прокопьевича, сосланный из Рязанской губернии в Кийскую волость. Вместе с ним на эту, еще свободную землю прибыли мужики со своими семьями и скарбом из разных волостей черноземной полосы России.
Хоть и была Сибирь тогда краем глухомани, но дышалось здесь все-таки вольготнее. 16 домиков – вот и все село. Десятка два мужиков корчевали тайгу. Хлебопашествовали, занимались охотой и рыбной ловлей. Было, конечно, вольнее, чем в России. Но подати и повинности и здесь не давали покоя, часто наезжали прижимистые купцы-скупщики. Они за хлеб давали полцены, а товары продавали втридорога. Таких гостей стало еще больше после открытия Великой Транссибирской дороги, когда "Сибирь стала открытой для капиталистов".
Не лучше и не хуже других жило семейство Тилиных. Пять мужиков: отец и четыре сына. На каждую мужскую душу по 15 десятин. А потому Серега, младший из братьев, хоть и рано приноровился к тяжелому крестьянскому труду, даже ходил некоторое время в школу. Научился читать, писать да узнал "закон божий". Но недолго пришлось ему учиться. Неожиданно грянула беда. Когда Сергею было 11 лет, умер отец. Так бы и пришлось идти парнишке с сумой по селам, да выручили старшие братья. Они взялись за хозяйство. В помощники пошел и младший.
Еще хуже пришлось в 1914-м году, когда двух старших братьев, Ивана и Василия, забрали на германскую. Туго пришлось оставшимся. Все хозяйство легло на их плечи. Да еще увеличились подати. С фронта изредка приходили письма. На их чтение собирались всем семейством, заходили знакомые. Братья писали, что вот кончим воевать – жить будет легче. Ходят слухи, что после войны трудовой люд не будут так обижать, как раньше. И если ничего не изменится, мы своими руками возьмем хорошую жизнь. Эти письма успокаивали, заставляли надеяться на перемены. Они доносили до сибирской глухомани эхо больших социальных потрясений.
А вскоре семнадцатилетний парнишка слышит новые необычные слова: большевики, революция, социализм. Царя отстраняют от власти. Что будет дальше, никто толком не знает. Чуть не каждый день сельские сходы, митинги. Слов и крику много, но мужик пока не уловил практической выгоды.
Грянула весть еще об одной революции – Октябрьской. Чем отличалась она от предыдущей, в Большом Антибесе также мало кто знал. Разницу почувствовали тогда, когда в январе 1918 года в Мариинске установили Советскую власть. В деревне чаще стали появляться люди из города. Они обещали передел земли, улучшение жизни. В апреле, после того, как сошел снег, на поля вышли выборные от народа. Саженями они делили землю. За ними гурьбой бежали ребятишки. Даже степенные мужики поговаривали: "Дал бы Бог, а там отсеемся, заживем богато".
Бог погоду дал, но случилось иное. Начался мятеж белочехов. Мариинск в их руки попал один из первых. Все лето шли бои. В село прибывали карательные отряды. Кто успел отсеяться – хорошо, а нет – забирали семена, скот, птицу.
Появилась еще одна новинка: "Временное Сибирское правительство". Верховный правитель России адмирал Колчак увеличивал свои войска. Провел одну мобилизацию, в нее попал третий брат. Сергей остался один, но вскоре пришли и за ним. И стал Сергей Тилин, свободный сибирский крестьянин, солдатом Колчака. Привезли в Томск. В части, куда он попал, было много таких непонимающих юнцов. Но за Колчака воевать не хотел никто. Прошел месяц, стали поговаривать об отправке на фронт. А вскоре он был в родном селе. Его встретили с радостью – вернулся кормилец. Боялись, что не вернется, а погиб за Колчака третий брат. Ничего не слышно о двух старших.
Но радовались возвращению Сергея родные недолго. Вскоре его вновь забрали защищать Россию от красных. На этот раз новоиспеченный солдат долго не раздумывал. Удрал на первой же станции. Возвращался домой осторожно, боялся нарваться. В селе оставался редко. При появлении карателей уходил по примеру других в тайгу.
Обросший, что зверь лесной, вернулся из тайги только в январе 1920 года, когда Мариинск был освобожден от белогвардейцев. Зима была трудной: голод, холод, тиф.
Легче стало жить в последующие годы. В родное село вернулись повзрослевшие и поумневшие старшие братья. Они занялись кооперативной торговлей. Вместо деревенской лавчонки появился большой магазин, в котором можно было купить самые различные товары. А Сергей по-прежнему занимался хозяйством. И когда была разрешена свободная продажа хлеба, в большой семье Тилиных появился достаток. В 1926 году Сергея Прокопьевича, еще молодого, но умеющего хозяйствовать, односельчане избирают председателем сельсовета
В 1931 году, когда началась коллективизация, Сергей Прокопьевич стал членом правления колхоза. Он заведовал животноводством. Несмотря на сопротивления кулаков, колхоз стал расти.
С детства привык к лошадям Сергей Тилин. Узнал их привычки, характер, когда хозяйствовал самостоятельно. Ценил каждого коня за то, какую большую помощь оказывает он крестьянину. Но из-за войны число лошадей уменьшилось. И потому в селе организовалась конетоварная ферма, на которую Тилина приняли конюхом.
В 1937 году его направляют на курсы в Новосибирск. Трудно было зрелому мужчине рядом с молодежью показывать свои слабости. В одном из диктантов наделал столько ошибок, что решили его отчислить. Так бы, наверное, и отчислили. Да настоял Сергей Прокопьевич, заверил, что исправится. Бессонными ночами сидел за учебниками. В эти годы уже трудно лезла в голову книжная мудрость. Но понимал – надо. И добился своего. Окончил курсы в числе лучших. Грамоту дали.
В родном селе специалист по коневодству становится заведующим конетоварной фермой. И заведующий, и руководитель, и врач, и конюх. За все привык браться сам. Следуя его примеру, работал и весь коллектив. Известной в эти годы стала ферма. Ее племенных лошадей знали не только в хозяйствах района. Сибирские рысаки под кличками Запрет, Аплодисмент, Веер, выращенные и воспитанные на ферме, становятся известными и в области. Они берут призы и на ипподромах Москвы, и других крупных городов.
1941 год. "Вставай страна огромная". Из села ушли первые шестнадцать человек. Среди них и Сергей Прокопьевич. На фронт его не взяли. Опытный специалист, коневод был необходим в тылу. У него была бронь. И все годы войны он проводит в Новосибирске за племенной работой. Вернувшись в 1946 году в село, узнает, что из тех пятнадцати, что уходили вместе с ним, вернулся только один. Всего же за Родину отдали свои жизни 90 его односельчан.
Хозяина, мужика и руководителя избирают председателем колхоза. А в селе одни бабы, малые детишки, да старики. Не легко было восстанавливать разрушенное войной хозяйство.
Сергей Прокопьевич показывает снимки тех трудных лет. Вот первая после войны посевная. Фотограф запечатлел сибирского мужика за плугом. Не мужик уже, дед. Окладистая борода, саженого размаха плечи распирают рубаху. Стоит он босой на пашне, крепко взявшись мускулистыми руками за ручки плуга. Эдакий Микула Селянович, богатырь из народной былины. Звать его Еплов Петр Степанович.
Вот со стариками, да еще с молодежью поднимал колхоз Сергей Прокопьевич. И хотя колхоз рос быстро, - запросы еще быстрее. Начали молодые парни и девчата поговаривать о клубе. Набьются вечером в кабинет и пристают: "Дядя Сергей, когда клуб будет?" И много еще всякого скажут, кто дельное, а кто для смеха. Долго думал председатель. Так и эдак прикидывал. Наконец заверил: "Отсеемся хорошо – начнем строить. За лето, к седьмому ноября клуб будет готов".
Тридцатую годовщину Октября все село справляло в новом клубе. Под аплодисменты, речи городских представителей председатель чинно разрезал ленточку.
Была у председателя еще одна задумка. Мечтал он о том, когда колхоз будет иметь свою мельницу. В один из дней задуманное начали претворять в жизнь. Всем миром вышли на строительство плотины. Засыпали вручную. Только кубометров сто жердей израсходовали. Строили без расчетов, без плана. Потому за лето дважды прорывало плотину. Наконец, пригласили специалиста, купили две турбины. Одна крутила мельничный жернов, а вторая дала электричество. Председатель первым поставил перед своим домом столб для электропроводки. И хотя никто не верил, что это возможно, подчиняясь авторитету председателя, каждый хозяин ставил перед своим домом столб. Сколько радости было, когда лампочки вспыхнули в каждой избе. Старики, не веря в чудо, бегали на мельницу смотреть, как на ней поджигают лучину.
Не зря избрали Сергея Прокопьевича Тилина председателем. Руководимый им колхоз Кирова был крупным крепким хозяйством, который постоянно числился в передовых. Еще по сей день служит людям то многое, к чему приложил свои руки Тилин.
(1970 г.)
Афанасий СКАТОВ
Хлебороб из звена новатора
У русского писателя Ильи Эренбурга есть такая фраза: " Конечно, у природы свои законы, тело изнашивается, ветшает; но я встречал не раз и знавал старых людей, веселых, дерзких, не растерявших смелости своего утра".
Один из таких энергичных и молодых духом людей известен и мне – это Анатолий Степанович Кархоткин. О нем еще можно сказать и такими словами: "Тот, кто с детства знает, что труд есть закон жизни, кто смолоду понял, что хлеб добывается в поте лица, тот способен к подвигу, потому что в нужный день и час у него найдется воля его выполнить и силы для этого".
В двадцатых годах двадцатого столетия на месте нынешней Путиловки и территории спиртового комбината были раскиданы хутора Казельских, Шишкиных, Кархоткиных и другие. Здесь в январе 1928 года появился на свет и Анатолий Кархоткин. В крестьянской семье Степана Алексеевича и Натальи Павловны Кархоткиных одних детей было восемь душ – два сына и шесть дочерей. Тяжело было вести единоличное крестьянское хозяйство. Но вот наступил 1930-й год и на берегу Кии под Мариинском возник колхоз, который люди, с верой в новое будущее, нарекли светлым именем "Путь новой жизни". Председателем избрали трудолюбивого, степенного и хозяйственного Степана Алексеевича Кархоткина. Жизнь стала налаживаться. На новую жизнь работал стар и млад. И Анатолий с ранних лет пристрастился к тяжелому крестьянскому труду, подсобляя старшим.
- Знатный земледелец из парнишки получится, - кивая на Анатолия, говорили отцу колхозники.
- Нашенских кровей, крестьянских, - польщено отвечал в таких случаях Степан Алексеевич.
Окончив начальную школу, Анатолий вслед за старшим братом и сестрами, в свои 13 лет, вступил в колхоз и начал работать наравне со взрослыми. А тут грянула война. Отголоски ее докатились и до Сибири. Тыл работал на фронт. Колхозники трудились от зари и до зари. Люди недоедали, недосыпали, но твердо верили, что их труд тоже приближает Победу над ненавистным врагом.
В это время Анатолий уже трудился в звене известного новатора Анны Ефимовны Картавой. Звено выращивало картофель и зерновые культуры. Работали дружно, добросовестно, строго следовали агротехнике, осуществляли тщательный уход за посевами, применяли новые передовые технологии.
Анатолий Степанович хорошо помнит, как приходилось лазить по чердакам и курятникам, добывая птичий помет, собирать золу и навоз, а собранное вывозить на поля. Труд колхозников окупался сторицей. В победном 1945-м году звено А.Е.Картавой на одном из гектаров своего опытного участка собрало 1140 центнеров картофеля, вслед за А.К. Юткиной перекрыв мировой рекорд американских картофелеводов (1100 центнеров с га).
В 1947 году коллектив звена собрал с площади 7,9 га по 530 центнеров картофеля с гектара. За этот трудовой подвиг звеньевая была удостоена звания Герой Социалистического Труда, а члены ее звена награждены орденами и медалями Советского Союза. На груди 18-летнего Анатолия Кархоткина рядом с медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне" засиял орден Трудового Красного Знамени.
А через два года орденоносца Кархоткина призвали на службу в ряды Вооруженных сил. Физически крепкому сибиряку предстояло служить пять лет мотористом военного катера в Краснознаменной Амурской флотилии. Служил он достойно, на деле доказывая, что не зря был удостоен высокой правительственной награды. Будучи в армии, Анатолий охотно занимался спортом, участвовал в спортивных состязаниях. О том далеком времени у него и поныне хранится Почетная грамота, в которой сказано, что награждается ей старшина второй статьи А.С. Кархоткин, занявший первое место на конкурсе гиревиков, посвященному Дню военно-морского флота , толкнувшему двухпудовую гирю 41 раз. Рядом с армейской грамотой хранятся и многочисленные награды, полученные позднее за добросовестный труд в сельском хозяйстве.
После демобилизации, в 1954 году, Анатолий Степанович продолжил работу в полеводческом звене. А через год, по направлению колхоза он отправился на годичные курсы в Мариинское училище механизации сельского хозяйства. Получив удостоверение тракториста и вернувшись в родной колхоз, Анатолий Степанович был назначен на должность бригадира комплексной тракторно-полеводческой бригады.
Через три года, в связи с повсеместным укрупнением сельхозпредприятий, колхоз "Путь новой жизни" и большеантибесский колхоз "Им. Кирова" объединили. Была реорганизована и бригада Кархоткина, а сам Анатолий Степанович пошел работать рядовым трактористом. Сел за руль колесника "Беларусь". Трудился на обширных полях Пригородного отделения совхоза "Авангард". С ранней весны и до поздней осени водил "Беларуси" и "Кировцы", а холодной зимой занимался ремонтом техники, чтобы к новому полевому сезону она была в полной готовности. Анатолий Степанович всегда работал добросовестно и являлся лидером среди механизаторов Пригородного отделения совхоза "Авангард", где трудился с 1960 по 1987 годы, вплоть до выхода на заслуженный отдых.
Трудовая книжка этого трудолюбивого человека "распухла" от записей в графе "благодарности". А когда там не стало хватать места, пришлось кадровикам добавлять вкладыши.
Анатолий Степанович воспитал сына и дочь, дал им достойное образование. Дочь ныне проживает в Мариинске и работает в налоговой инспекции, а сына судьба после института забросила в Набережные Челны, где он трудится инженером-технологом на заводе "КАМАЗ". Довольно часто приносит почтальон ветерану и письма от внуков и внучки, трое из которых – студенты, а один проходит срочную службу в армии. В длинные вечера, надев очки, дедушка читает, перечитывает эти письма, отвечает на них и радуется успехам любимых внучат.
Григорий ВОРОНКИН
Вихреватое детство мое
На долгом жизненном пути подошло время, когда все чаще нуждаешься в стационарном лечении. Проходя по коридору терапевтического отделения больницы, я стал невольным свидетелем ответа одного молодого балагура своему молодому товарищу на вопрос: "Кому это сметану носят?" – "Да это тем, кто в войну колоски собирал".
Обидно мне стало не только за себя, но и за моих сверстников, которых осталось совсем мало. Спроси любого из них, и они расскажут историю своей жизни.
Что касается меня, то колоски я не собирал, а выполнял более взрослую работу. Сначала взрослые брали нас на покос. Наверное, потому, чтобы не натворили что-либо, оставшись домоседовать. Взрослые косили траву, а мы занимались своим делом. Играли в прятки, лазили по деревьям, собирали дрова для костра, на котором повариха готовила общий обед. Трава подсыхала, и ее сеном надо было скирдовать – вот тут мы уже пригодились для полезного труда. Возили волокуши со скошенных полян к скирде. Хотя надо было работать целый световой день, но нас это не утруждало. Интересно было слушать, как бригадир объявлял на следующий день, кто сколько заработал. Упоминались и наши фамилии. Не могу равнодушно слышать, как теперь кое-кто говорит о палочках. Так оценивался трудовой день, в котором надо было упираться, так как в довоенные годы, да и в войну все делалось вручную, кроме тракторной работы: пахота, посев, уборка. Другое дело, оценка труда зависела от урожая.
Помню, как-то осенью мы получили столько пшеницы, что ею был заполнен чулан и комната, так называемая горница. Развозили заработанное на лошадях по домам, а на дугах развевался красный флажок. Заработали это мама, два сводных брата и сестра. Настроение у колхозников праздничное. Были времена похуже и даже совсем плохие, особенно в войну, когда трудодень оценивался от 200 граммов, может, чуть повыше. Но это горе переносило все наше государство. Призыв "Все для фронта, все для Победы!" требовал отдачу. Оставалось только семенное зерно. Остальное сдавалось государству.
Старший брат брал меня на покос, для того чтобы крутить точильный аппарат для заточки полотна к сенокосилке. Работа нетяжелая, а день пропадал. Более полезный труд был при окучивании картошки. Верхом на лошади я правил ее между рядками, а брат руководил окучником. Это уже не для забавы – целый день, с перерывом на обед, в летнюю жару кормить комаров.
Более ответственной была жатва. Жанка или жнейка – это, по сравнению с сенокосилкой, был агрегат более усовершенствованный. С помощью него не только скашивались стебли пшеницы и другие культуры, но и образовывались снопы, которые женщины связывали перевязками, а затем ставили их в кучки, называли их суслоны. В таком виде подсыхали колоски, готовые для обмолота. Жнейку эту пара лошадей не могла таскать. Нужна была третья. И вот эту так называемую гусевую правил я. От нашей работы зависели сроки уборочной кампании, да и заработок для женщин. Помнится, что ударницы связывали снопов более 1000 штук. Можно только представить, сколько раз надо было согнуться, да не просто как при физзарядке, а еще увязать каждый сноп, а затем, в конце рабочего дня, собрать их в суслоны. Через несколько дней такой работы брату, наверное, стало жаль меня. Он и применил приспособление, когда все три лошади шли рядом.
Не знаю, сколько бы длился мой довоенный труд. Большая семья распалась: родная сестра и сводные братья уехали в Хабаровск, и остались мы вдвоем с мамой. По просьбе сестры, у которой родился ребенок, мама вместе со мной уехала в тот же Хабаровск. В 1942 году мама приехала в свое село, в гости. По предложению вдовца Лазарева Тимофея Ефимовича сошлась с ним для совместного проживания. В конце мая того года вернулся в село и я.
В чужой семье кормить запросто не станут. На второй или третий день я пошел на работу. Было мне около 14 лет. В тракторном отряде был трактор, так называемый СГ-65. Это огромных размеров машина, работавшая на дровах. Всю зиму женщины готовили чурочки размером примерно 10х10 см, которых хватало как топлива на весь сезон. За этим трактором тянулся пятикорпусный плуг, и моя задача заключалась в том, чтобы на поворотах поднять из земли его, а после заглубить. Если под бороны, идущие сбоку, набивалась солома, то, не останавливая движения, надо было очистить их. Так посменно, то в дневную, то в ночную. При техуходе или поломках я присматривался к действиям трактористов. Выполнял их поручения. К осени я был уже готов управлять этой махиной.
В сентябре пошел учиться в 6 класс. Зимой, давая отдохнуть женщинам, я вместе с другими ребятами иногда по субботам, иногда по воскресным дням обязательно был на работе. Возили сено, солому для животных, а также дрова для тех же чурочек, о которых уже говорено.
Видимо, не хватало трактористов для посевной 1943 года. Меня оторвали от школы и направили учиться этому делу при Чебулинской МТС. За март-апрель изучил трактор, прицепные агрегаты. Вручили мне слабомощный трактор "Универсал", на котором можно было только обрабатывать междурядья, культур для этого не сажали. Кое-как отвел я посевную кампанию, и его поставили на прикол. Тут началась моя разнообразная работа.
Особенно запомнилось, когда обозом на лошадях возили зерно в Мариинское "Заготзерно" – элеватор. Человек 8-10 мальчишек во главе со старичком, который следил за нами, чтобы не заснули в пути, не перевернули бы воз и, не дай Бог, рассыпали зерно. Тяга ко сну была большая. Почти 40 километров только в один конец. Возвращались домой поздно вечером. Казалось, только заснешь, уже мама будит. Бригадир под окном напоминает о том, что пора затаривать мешки для следующего рейса.
Еще не закончилась страдная пора, меня направляют в МТС для ремонта. Обидно стало, своего трактора нормального не досталось, а ремонтировать другие в первую очередь. Направили меня в кузницу молотобойцем. На всю жизнь запомнил одну операцию. Надо было из четырехгранной оси примерно 8х8 см поделать кувалдочки. Меха для поддува воздуха в горно качали вручную. Только накалится металл добела, надо рубить его на заготовки. За два дня такой работы накачал мышцы для последующих работ. О школе уже забыл думать, да и уже почти весь сентябрь прозанимались школьники. Как-то встретил меня директор школы, пожурил и настоятельно потребовал идти в седьмой класс.
Зимой мы выполняли ту же работу, что и в прошедшую. Весной 1944 года случилось так, что тракторист СГ-65, на котором я начинал прицепщиком, умер от прободной язвы, оставшийся сменщик заболел. Не мог трактор оставаться без дела. Меня снимают с занятий, и до сентября я проработал на нем.
Седьмой класс я закончил без отрыва от работы, да так, что в Мариинский сельхозтехникум был принят без вступительных экзаменов. Попал я туда после того, как приехал преподаватель и провел профориентацию. В автобиографии, видимо, было написано, что в колхозе работал трактористом. Поэтому с первого дня учебы в техникуме я начал работать трактористом. Крутил своим трактором молотилку, а остальную работу выполняли студенты поочередно.
Весной 1945 года День Победы застал меня не за партой. Я обрабатывал поля подсобного хозяйства техникума.
Не знаю, как бы сложилась моя судьба механизатора, но я стал ветеринарным врачом. После окончания техникума два года работал по специальности в Таштагольском районе. Затем Омский ветеринарный институт – и 12 лет отдано животноводству. Остальное время – преподаватель ветеринарных дисциплин.
Тяга к механизации у меня осталась на всю жизнь. Когда совхоз-техникум занимался картофелеводством, три года я на тракторе подкапывал картошку. На одном из партсобраний механизаторы стали предъявлять какие-то претензии к руководству, ссылаясь на тяжелый труд и т.п. Не удержался я и, похоже, пристыдил их за необоснованность. Кто-то из них сказал: "Тебе хорошо, поболтал несколько уроков в чистоте, уютном классе. А тут…". Вспылив, я заявил: "Дайте мне трактор, и я докажу, что работать еще умею". Как словом, так и делом. На перерыве ко мне подошел А.А. Ниденс, работавший в то время управляющим Мальковского отделения совзоза-техникума. Предложил мне трактор "Казахстанец". Из всех работ механизатора мне нравилась пахота. Смотришь, как прибавляются черные полоски перевернутой земли, и душа радуется.
Целую неделю шла подготовка к работе. Подтянуты были болты и болтики, гайки и гаечки, проведена смазка, а потом только началась сама работа. За 20 рабочих смен я вспахал зяби 200 га., при сменной норме где-то в пределах 6 га. Вот тут я вспомнил свою молодость. Сколько бы мог в то время вспахать земли, если бы были такие современные трактора. А работали мы в войну не думая о льготах в старости. Уверен, что описанное касается не только меня. Судьба моих сверстников схожа с моей, а может, еще вихреватей.
(2003 г.)
Владимир КУДРИН
Герой остается в строю
Солнце заворачивало на запад, когда на дороге, ведущей в Рубино, появился путник. Рюкзак за плечами, выгоревшая гимнастерка и две поблескивающие медали "За победу над Японией" и "30 лет Советской Армии".
Уходил из родного села юноша, а через семь с половиной лет вернулся зрелый мужчина, сержант Константин Прокопьев. Село встречало бойца весенней теплотой и яркими красками, обновлением всего живущего. Набирали силу хлебные поля, в зеленой придорожной траве наперебой трещали кузнечики. А он шел, наслаждаясь свободой и свежим озвученным днем, радуясь близкой встрече с родными.
Отец, расцеловав солдата, восторженно сказал:
- Орел! Взмахнет крыльями и улетит высоко.
-Ладно, батя. Куда я от вас? Здесь родился, вырос – здесь и работать останусь.
На семейном совете в честь возвращения героя присутствовало полсела. Младший головастый брат примерял пилотку и бегал среди гостей, восторгаясь бренчанием и блеском наград, уже перекочевавших на его грудь. А за столом шла деловая беседа.
-Ну, сынок, в колхоз пойдешь работать? Надобны нам крепкие руки. Или махнешь на большие стройки?
- Это дело серьезное. Посмотрю еще, отец.
- Ну, давай решай. Только в обиде на нас, стариков, не оставь.
Несколько дней ходил Константин, как не свой. Руки настоятельно требовали приложения. Бывший орудийный мастер искал применения своим знаниям и силе.
Однажды зашел Константин в лес. Привлек его звон пил. Лесорубы валили высокие сосны. Деревья стояли крепко, но, подпиленные с двух сторон, они, как будто прощаясь, последний раз взмахивали кронами, и гул шел по земле от их падения. Заворожила эта картина сержанта, давно не видевшего мирного труда.
- Ну-ка, дай топор, - попросил он сучкоруба.
- Что, солдатик, соскучился? Возьми, покажи свою удаль.
Плюнул Константин на жесткие ладони, еще пахнущие орудийной смазкой. Удобно легло в руки теплое топорище, и зазвенело стальное лезвие, впиваясь в мякоть дерева.
День прошел, оставив радость вдохновенного труда. Вечером его решение ошеломило родных.
- Пойду лесорубом в лесотарный комбинат. Работа знакомая.
Будни привлекали своим напряжением. Ранний подъем вместе с солнцем, заряжающая молодым задором физзарядка, короткие по-военному сборы, и он на лесосеке, где шумит вершинами веков
