Галина ЛОПАТИНА
Урок Галилея
Любимец школы, самый обожаемый учитель… Каких только комплиментов не наслышалась я на пути к ветерану войны и труда Петру Игнатьевичу ЦАПЛИНУ. Бывшие ученицы Нина Старикова и Валентина Мокроусова в один голос утверждали: мы с 59-го года помним его уроки. Однажды он рассказал, как в воздухе загорелся самолет. Он же был летчик!
Помнится, заволновались несколько лет тому назад школьные учителя в связи с появлением нового предмета в расписании. Вопрос встал – кому по силам вести мировую художественную литературу?
-Цаплину Петру Игнатьевичу, - спокойно сказала директор сельской школы Галина Ивановна Устюжанина. Она тоже была его ученицей.
-Рисование дало мне больше, чем все другие предметы. Он учил рисовать не рукой, а головой, понимаете?
-Если бы я не столкнулась в жизни с этим человеком, у меня было бы примитивное представление об изобразительном искусстве.
- А какие книги у него о культуре!
- Немного есть учителей, которым ученики посвящают свои сочинения.
Отзывы учеников, лаконичные или щедрые, но от всего сердца. Художники, архитекторы, среди них есть люди науки. Одного приглашали даже за границу в те еще годы. Сказал, не поеду, Родину предавать не буду. Четверо в Санкт-Петербурге, в Москве много, в Новосибирске, ну, теперь по всем странам разъехались. В постоянной переписке Петр Игнатьевич состоял одновременно с шестьюдесятью учениками.
Что за потребность была такая, находясь вдали от Мариинска, слать письма порой не родным и близким, а в первую очередь учителю? Ответ как будто бы простой. Человеку смолоду нужна духовная опора. Для того чтобы кому-то быть опорой в старости. И они, приобретая ее в лице Петра Игнатьевича, боялись потерять самое ценное, что есть у человека.
Заходил он в класс и спрашивал: "Чем отличается талант от гения?" – Пятиклашки не могли предположить, что Мона Лиза потому смотрит на них так ясно и многозначительно, что… А вот почему? Шесть столетий бьются ученые, искусствоведы, не зная объяснений. Разве в течение урока можно было удовлетворить детское любопытство, коли, уж ты его разбудил. Учитель возвращался и возвращался к сильному, могучему творению до тех пор, пока дети сами не делали вывода: да, Леонардо да Винчи – гений.
Московская комиссия, побывав на уроке, интересовалась. Как вы на одного художника целый урок тратите? Художников-то тридцать. А программу когда успеете выполнить?
Через две недели проверяющая сказала: я с вами почти согласна. Он сказал: а я от своего метода не отступлю. К тому времени молодой учитель заболел искусством.
Прекрасная болезнь требовала излечения. Промучившись три года в поисках наиболее полного открытия ИЗО в рамках школы, он уезжает в Ленинград. А там! Магазины ломятся от невостребованных почему-то шедевров мировой культуры: Рубенс, Рембрандт, Веласкес, Гойя, Микеланджело. Все они не уместились в чемодан из-за нехватки денег. Надо было делать выбор. Он начал перелистывать репродукции. И вдруг среди биографий и портретов на белом атласе бумаги током стрельнула строчка: " Вы никогда ничему не научите человека. Вы можете только помочь ему открыть себя". Взглянул на обложку – Галилео Галилей. Вот оно! Вот с чего приеду и начну, думал учитель и втайне ликовал. Бывает же. Читаешь-перечитываешь запоем массу книг, пусть даже специальных, и ничего с тобой не происходит. А выручит невзрачная строка, разбудит сердце и забьет тревогу. Люди ищут зерна мудрости согнувшись. Чем более прибитый человек к земле, тем больше он познал. Помучился, перестрадал и – поумнел. И, значит, право получил учить других. Внимают ведь не каждому учителю. Ко многим просто так приходят. И уходят с аттестатом. Учителя же помнят, с ним идут по жизни. Боятся сделать глупость. А вдруг узнает ОН? Не мать и не отец, а именно учитель…
Мудрейший Галилей! Твое зерно взросло. Коснулось почвы верно, по расчету. Не зря же ты механик был. Но и философ, гонимый со двора.
Однако спустимся на землю…
Петр Игнатьевич берет 26 своих учеников, спешит в центр города, на площадь Ленина и ждет ночного неба. Вел он астрономию в десятых классах. Глядя вверх на тонкие алмазные пунктиры, рассказывал, как время находить по Малой и Большой Медведицам. Определив, что скоро полночь, спохватывался: "Сегодня урок окончен. Но не спешите по домам… Ребята, проводите девушек. А я вас подожду". И ждал, уверенный, что учит рыцарству и благородству. Так оно и было.
… Биография Петра Игнатьевича проста, как лист бумаги. Родился в Суслове, учился в интернате, окончил авиатехническое училище 22 июня 1941 года. Дальний Восток, Комсомольск-на-Амуре, аэродром, самолет СБ, Илы, американские машины. Один из них, кстати, сгорел в одном полете. Небо было такое красивое и жуткое, до того врезалось в память, что на уроке не удержался, рассказал…Невозможно забыть, как погибают друзья.
Армия помогла взглянуть на мир иначе. Есть люди, думал он теперь, а есть другие. Связать свою жизнь с детьми решил бесповоротно. Экстерном окончил педучилище, 20 лет там проработал, оттуда ушел на пенсию. Отличник народного образования.
…Он листал труды великих ученых. Я слушала, ничего не понимая в математических формулах и астрономических вычислениях Галилея. Но одно я поняла точно – в провинциальном Мариинске, в глуши Сиблага живет семья настоящих русских интеллигентов Цаплиных. На столе у них две книги – Леонардо и Галилео.
Если цель звезды светить человеку, то она должна быть ему хотя бы видна. Это для тех, кто полагает, что "невидимых" звезд не существует.
(1994 г.)
Николай ДОРОЖКИН
Первый опыт самиздата
"Дурные привычки укореняются с детства"
/Влас ДОРОШЕВИЧ/
Был 1951 год. Наш восьмой "А" почувствовал себя взрослым и пробовал силы во всех возможных направлениях человеческой деятельности. Кто-то осваивал переплетное дело. Другой, имея знакомого шофера, начинал крутить баранку полуторки. Трое самых спортивных парней гоняли по льду шайбу и ничего, кроме репортажей со стадиона "Динамо", по радио не слушали. А я все лето пас коров, таская в сумке заодно с биноклем и обедом книгу какого-нибудь классика. Моими собеседниками были в основном пастухи, сторожа картофельных полей да забредавшие на болотистые луга разные темные личности вроде освобожденных или беглых зеков. Поэтому сейчас меня больше привлекала работа, которую я про себя называл умственной…
Начитавшись Власа Дорошевича и Льва Кассиля, я решил издавать подпольную газету "Голос республики Щ". Буква Щ начинала фамилию моего друга Толи, - он перешел в вечернюю школу и работал ассенизатором, но мы продолжали считать его своим. Иногда, проезжая мимо школы, он останавливал свой экипаж и заходил в класс. Рассказав о самых интересных экспедициях, он степенно удалялся, солидно влезал на козлы и продолжал свой взрослый трудовой путь. Девчонки морщились, но классная дама говорила: "Большим человеком будет!" И точно! К восьмидесятым годам он был полковником милиции, начальником областного ГАИ, и с гордостью говорил, что по-прежнему борется за чистоту…
Конечно, издание такой газеты было грубым эпигонством, но разве оно исключает вдохновение? Хотя ничего такого особенного в газете не было. Ну, передовая статья – сообщение о провозглашении республики Щ в составе Великой Империи. Географическая карта империи, административно-территориальное деление: республики, королевства, ханства, султанаты и эмираты. Списки официальных лиц: глава государства, премьер-министр, другие министры, генералы, верховный судья, обязательно, конечно, палач. Неоднократное упоминание – почтительное, со всеми титулами – самого Его Величества Императора по имени Гыр-Нога… Светская хроника: имена очередных фаворитов и фавориток, указы о награждении орденами от №1 до №5+, сводки с мест боев между султанатами и эмиратами… Уголовная хроника (типа "некто Х курил в сортире, был застукан неким У, доставлен непосредственно к Е.В. г. Императору Гыр-Ноге, морально четвертован, физически поимел бледный вид") и т.д. Дальше – ребусы, эпиграммы и карикатуры. Язык газеты и имена политических фигур были понятны – в чем я не сомневался – только гражданам республики Щ, для которых и выпускалась газета.
Эффект был оглушительным! Куда там "Огоньку" Коротича! Первый номер газеты (восемь тетрадных листков) за один день был предельно истрепан и замусолен. Но первый оказался и последним. Единственный экземпляр газеты был изъят у какого-то растяпы беспощадной рукой завуча-исторички – Железной Дамы – Анны Васильевны, парторга школы. Брезгливо держа "Голос республики Щ" за уголок, Анна Васильевна невозмутимо закончила урок и, не удостоив газету прочтения, так же брезгливо опустила ее в портфель.
А на другой день… Первые два урока прошли спокойно. Третий – химия. Вел ее сам директор, грозный Гольденберг. Это был мужественный золотокудрый красавец, которому была к лицу (или к ноге?) даже хромота от фронтового ранения. Урок шел своим чередом. И вот, посреди рассказа о солях щелочных металлов, он, ни к кому не обращаясь, медленно и задумчиво произнес: "Интересно, а кто это такой – император Гыр-Нога?" И демонстративно скрипнул протезом, произведя тот самый звук, от которого и пошло прозвище. Республика Щ подавленно молчала. Я предположил, что ведется расследование, и увидел свое будущее в довольно мрачном свете…
На перемене наша классная дама, географиня Полина Абрамовна, могучим бюстом загнала меня в угол и, таинственно глядя в сторону, на конспиративно-пониженных тонах сообщила: "Я выкрала и уничтожила этот дурацкий пасквиль. Считай, что пронесло. Но учти на будущее!" И, после жуткой паузы: "С ума сойти! Подпольная газета в советской школе! В моем классе! При такой сложной международной обстановке!… И имей в виду – Он догадывается, кто автор и редактор". Все мы, конечно, знали, что Полина – жена директора, но тут я, на радостях, "прикинулся тупым валенком": "Кто – Он?" – "Как это кто?" – распахнула Полина печально-насмешливые библейские глаза. "Он – это император Гыр… Тьфу, директор школы! Кто-кто… Дед Пихто! С вами с ума сойдешь". И величественно удалилась, плавно колыша синим панбархатом.
А его Величество Государь Император в тот же день остановил меня в коридоре и, ткнув перстом в пуговицу моей гимнастерки, всемилостивейше повелеть соизволил: "Поручаю тебе работу заместителя главного редактора школьной стенгазеты! Но – без глупостей, мистер Херст!" И добавил вдогонку: "В другой раз классная дама тебя не спасет!"
Кто такой мистер Херст, в те времена знали даже пятиклассники…
(1996 г)
Михаил АРХИПЕНКО
Мусульманский батальон
К лету 1979 года отношения между Тараки и Амином обострились до такой степени, что перед обоими стал вопрос о влиянии на вооруженные силы и службу безопасности. Амин заранее просчитал свои возможности в борьбе за власть и к августу обеспечил себе поддержку в армии и службе безопасности, имея повсюду своих людей. Силы Тараки были значительно слабее, но он надеялся на свой авторитет "лидера и вождя Апрельской революции" и обратился за помощью к могучему северному соседу. В Союзе его просьба нашла понимание и начинается работа по формированию батальона для выполнения особой задачи по его охране.
И в это время в Союзе, в условиях строжайшей секретности, по всем частям спецназа и ВДВ начал проводиться отбор кандидатов для комплектования батальона. Машина была запущена, и даже арест и смещение Тараки не остановили ее ход. Отобранным воинам не объяснялся характер их будущей задачи. Ни сами кандидаты, ни те, кто их отбирал, и кто отдавал приказ о формировании батальона, не знали, какую роль сыграет это подразделение 27 декабря 1979 года.
В батальон отбирали исключительно военнослужащих уроженцев Средней Азии. В виде исключения в него попали несколько славян. Поэтому в устную версию событий той декабрьской ночи батальон спецназа вошел под названием "Мусульманский батальон".
Сформированный батальон 9 ноября прибыл в Афганистан. Прибытие в Кабул спецназа не осталось незамеченным, хотя наши ребята были переодеты в форму афганской армии и размещены в тихом районе на юго-западной окраине города у холма Тадж-Бек.
Спецназовцы по-прежнему не знали, чем им предстоит заниматься. Батальон жил своей обычной жизнью. Конец неопределенности наступил в начале декабря. Личному составу батальона – участнику предстоящей акции – Объяснили, что Амин – агент ЦРУ, предавший дело Апрельской революции и готовивший государственный переворот, следовательно, его нужно УБРАТЬ. Политика не интересовала спецназ. Приказ получен – осталось только отработать техническую сторону вопроса. Командиры штурмовых групп изучили обстановку, объекты захвата, наиболее удобные пути подхода к ним и несение караульной службы афганской охраной.
В середине декабря в результате неудавшегося покушения на диктатора обострилась внутрипартийная борьба, и Амин, опасаясь новых покушений, перебрался во дворец Тадж-Бек по соседству с палатками спецназа. Личный состав батальона был представлен Амину, как верные ему добровольцы из северных районов Афганистана.
С 25 по 27 декабря по воздушному мосту между Ферганой и Кабулом шла массированная переброска боевой техники и личного состава Витебской дивизии ВДВ. Из переброски такого крупного контингента войск на территорию другой страны наше руководство не делало секрета, так как с Афганистаном была достигнута договоренность о прибытии в страну нескольких батальонов советских пограничников для помощи в прикрытии афгано-пакистанской границы.
В это же время мотострелковые советские дивизии пересекли сухопутную границу и через Кушку, и Термез вторглись на территорию Афганистана…
Кабул. 27 декабря. 19.30. Солдаты и офицеры "Мусульманского батальона" заняли исходные позиции и ждут сигнала к атаке. Спецназу предстояло штурмовать два основных объекта: резиденцию Амина и генштаб афганской армии. Наряду со спецназовцами в операции участвовали спецгруппы КГБ и подразделения ВДВ.
Дан сигнал к атаке. В районе дворцов завязалась оживленная перестрелка. Особенно жаркий бой разгорелся возле резиденции Амина, но с охраной было покончено довольно быстро. В ходе боя Амин был убит.
Утром 28 декабря прозвучали последние выстрелы молниеносной операции по ликвидации аминовской администрации, но никто из батальона не подозревал, что отгремевший ночной бой – это лишь начало долгой десятилетней войны и была открыта первая трагическая страница, как в афганской истории, так и в истории Советского Союза. Солдаты и офицеры – участники декабрьских событий искренне верили в справедливость войны. Они были военными людьми, честно и мужественно выполнившими приказ.
( "Мусульманский Батальон" – это лишь одна из глав "Афганского блокнота" М.П. Архипенко, который он мечтал издать отдельной брошюрой, но внезапная смерть автора "похоронила", вероятно, для потомков его труд.
Михаил Петрович Архипенко окончил военно-медицинский факультет Томского медицинского института. Службу начинал в войсках ВДВ. В 1979 году М.П.Архипенко назначили командиром роты и ведущим хирургом медсанбата. В декабре 1979 года их дивизию подняли по тревоге, и уже через несколько часов она оказалась в Кабуле. Более двух лет военврачу Архипенко пришлось жить и работать в палатках. Сотни солдатских жизней спас хирург. В отставку М.П. Архипенко вышел в звании полковника медицинской службы. Наш земляк награжден орденами Боевого Красного Знамени и Красной Звезды, медалями "За боевые заслуги" и "От благодарного афганского народа". – Составитель.)
Александр РОМАНОВ
Письма издалека
Родился Геннадий Печенкин в селе Столяровка. Позже семья Печенкиных переехала в Мариинск. Здесь Геннадий заканчивает лесотехникум и перед призывом в армию успевает поработать на лесосеке в тайге.
С раннего детства он любил и восхищался природой родного края. Летом часами бродил по лесу, наблюдал за повадками птиц, зверей. Не понимал тех людей, что относились к природе как к источнику наживы. "Богаты наши леса, - повторял он слова известного писателя, - многое могут дать человеку, но зачем же делать их и себя нищими".
В 1986 году ушел от родного очага, выполнять свой интернациональный долг, комсомолец Геннадий Печенкин. Армейская жизнь для Геннадия началась с прибытия в учебный полк воздушно-десантных войск страны. Здесь он увидел небо по-иному, испытал радость первого прыжка с парашютом. Много сил потребовалось, чтобы стать настоящим десантником, мастерски овладеть приемами рукопашного боя, изучить современную технику. Но в своих письмах домой неизменно сообщал: "У меня все в порядке…". Мать Геннадия бережет эти письма. Они не пожелтели и до сих пор хранят тепло его ладоней. Как будто только вчера получила она их.
По окончании учебки Геннадия направляют к месту дальнейшего прохождения службы – в Афганистан. Ощутим был контраст между обыденной жизнью и напряженной боевой обстановкой. Запах пороха, свист пуль, грохот снарядов здесь не имитировались, действия войск велись не против воображаемого противника, как на тактических учениях, а против реального, готового воспользоваться любой оплошностью, чтобы уничтожить тебя. Но в письмах Геннадия на родину нет и тени тревоги за свою жизнь.
Для солдата время быстротечно. День сменяет ночь. Так незаметно пролетел для Геннадия Печенкина год армейской службы. За это время он приобрел обширные практические навыки, пообвыкся к местному климату.
…Рота, в которой служил Геннадий, стояла в стороне от населенных пунктов. Под ее наблюдением был обширный участок дороги, по которой двигались караваны автопоездов с хлебом, горючим, медикаментами. На всем протяжении трассы, петляющей среди горных ущелий, находились посты десантников, охранявших дорогу от нападений душманских банд. Часовые постоянно менялись. В очередной раз заступил на пост и Геннадий Печенкин. В это время на одном из участков автодороги душманами был обстрелян караван машин, направляющихся в Афганистан из Советского Союза. Рота была поднята по тревоге и отправлена в район нападения. К бандитам тоже подошло подкрепление. Завязался ожесточенный бой, длившийся трое суток.
Трое суток бессменно находился на своем посту Геннадий, а ведь не так просто отстоять даже те несколько часов, определяемых воинским уставом. Как ни старался он растянуть запас воды во фляжке – его не хватило, как не хватило и провианта. Наступило неизбежное истощение.
Когда товарищи вернулись, чтобы сменить посты, они заметили, как сильно осунулось, похудело лицо Геннадия: глаза ввалились, на щеках играл нездоровый румянец. Однако он отказался от помощи и решил самостоятельно добраться до части. Пешая колонна десантников приближалась к опорному пункту. Во время одного из спусков с вершины горы, Геннадий потерял сознание, силы оставили его.
Товарищи донесли солдата до лазарета. Отсюда он был переправлен в госпиталь в город Ашхабад, где, не приходя в сознание, скончался. За мужество, проявленное при выполнении воинского долга, Геннадий Печенкин был представлен к награждению орденом Красной Звезды /посмертно/.
Память о воинах-интернационалистах останется в наших сердцах. Неумолимому бегу времени ее не дадут заглушить оставшиеся фотографии и письма. Письма, пришедшие издалека.
Подвиг поколений
Время выбрало нас
На протяжении истории Советского государства у каждого поколения молодежи были свои знаменательные события, вписанные потом и кровью в летопись страны: Днепрогэс, Магнитка, Великая Отечественная война, целина, БАМ. В свое время эти слова были у всех на устах. Они действовали, как набат, как призыв. Для юношей и девушек двадцатых, тридцатых, сороковых, пятидесятых, шестидесятых, семидесятых годов это были своего рода испытания на прочность. Для молодежи восьмидесятых таким испытанием стал Афганистан.
Первым из Мариинцев, вступивших в составе ограниченного контингента на афганскую землю, был и Виктор Леонтьев.
С Виктором я познакомился в пионерском лагере "Арчекас". Здесь проходили военно-спортивные сборы старшеклассников города и района, и воины-афганцы были привлечены в качестве командиров взводов, чтобы передать будущим призывникам боевой опыт, накопленный за годы службы.
С сохранившейся армейской выправкой в комбинезоне защитного цвета Виктор был похож на недавно демобилизовавшегося солдата. О себе рассказывал:
" Уже около года я служил во взводе обеспечения одного из военно-воздушных полков, когда в начале 1980 года нашу часть передислоцировали в Афганистан. Расположились недалеко от Кабула. Жили в палатках. Первое время все было непривычно: и раскаленные под солнцем камни, и бесконечные песчаные пустыни, и сознание того, что в любую минуту тебя может настичь смерть.
В Афганистане у десантников и водителей, пожалуй, самая тревожная служба: всегда начеку, всегда рядом с тобой автомат с полным магазином патронов. При первом же тревожном сигнале ты готов пустить его в дело.
Двигались всегда колонной. Одиночной машине было невозможно отбиться от засад, которые устраивали "духи". Если везли важные грузы, нас всегда сопровождали или танк, или БТР. В других случаях самим приходилось защищаться от "свинцового дождя". Жизнь научила. Зампотех у нас был горазд на всевозможные хитрости…
"Духи" любили делать засады среди горных ущелий. Но было еще одно место – Зеленая долина – если маршрут пролегал по ней, знали, что боя не миновать. Много наших ребят здесь голову сложило. Едешь по трассе, а слева и справа - обгоревшие остовы ЗИЛов и БМП. Мы эту долину "долиной смерти" окрестили. Здесь и мою машину как-то раз "зацепило". Четыре пули пробили лобовое стекло. Напарника ранило в живот. В тот день мы долго отстреливались от банды. К вечеру подошло подкрепление, помогли нам….
Немало трудностей ожидало наших ребят на дорогах войны. Каждому вновь прибывшему в Афганистан приходилось привыкать к резкому перепаду климата, уметь находить выход из самых сложных ситуаций. Но никто из них не сказал: мне трудно, я боюсь. Предать товарища здесь значило предать Родину. Эти парни знали, во имя чего сражаются. Они были солдатами, выполняющими интернациональный долг".
"Черный тюльпан"
Долгое время средства массовой информации рассказывали о ходе боевых действий в Афганистане примерно так: "…Народная армия Афганистана успешно сражается с контрреволюционными формированиями "моджахедов". Незначительную поддержку в ходе боевых операций им оказывают советские войска…" Создавалось впечатление, что наши солдаты не ведут активных военных действий. Вроде бы и погибать им негде. Мы словно хотели обмануть сами себя, а потом удивлялись: откуда же столько цинковых гробов?
А похоронки все шли, как в годы Великой Отечественной. Можно представить, сколько пришлось пережить матерям, чьи сыновья, начиная с декабря 1979-го, проходили службу в составе ограниченного контингента в Афганистане. Сколько тревожных дней и бессонных ночей провели матери, разглядывая детские фотографии своих единственных и ненаглядных, перечитывая письма с пометкой: "Полевая почта", в которых дети успокаивали их, и обещали вернуться живыми.
Но не каждому из тех парней удалось еще раз перешагнуть порог родного дома, обнять отца, мать. Для многих ребят домом стал один из цинковых ящиков, которые устал доставлять из Кабула в Ташкент АН-26, названный бойцами "черный тюльпан". Он летал по ночам с потушенными огнями, чтобы еще раз не стали мишенью те, кого однажды уже сразила пуля душмана на перевале Саланг или под Хостом.
Среди многих тысяч советских воинов есть имена и наших земляков – Александра Махоткина, Геннадия Печенкина, Виктора Александрова, Максима Кайгородова и других героев.
Если умолкнет певец …
У каждого поколения свои песни. Но они не уходят вместе с породившим их временем, а, оставаясь, волнуют и тревожат. Есть в этих нехитрых словах и простых звуках что-то загадочное, отчего полнится душа, томясь и ликуя, радуясь и скорбя, стремясь выплеснуть наболевшее, заветное и дорогое.
Как-то мне вместе с воинами-интернационалистами довелось побывать в селе Суслове – на родине Виктора Александрова, погибшего в безоблачном афганском небе. На встрече со школьниками, какой-то мальчишка-четвероклассник спросил: "Вы пели песни? Помогали они вам?"
Ответил Петр Тимофеев:
-Песня была нашим постоянным спутником, Уходя на задание, мы старались избавиться от лишнего груза, но гитару брали с собой обязательно.
Вспомнил сейчас его слова, и на память пришел разговор с одним из воинов-интернационалистов, который рассказывал, как, выстраиваясь цепью перед наступлением, они ставили позади себя гитариста и под его аккомпанемент шли в бой. Под грохот разрывающихся снарядов, под свист пуль и монотонный рокот АКС, стиснув зубы, они твердили строчки из песен, заученные, как молитвы. Если музыкант погибал, его место занимал товарищ. Переложив автомат на спину, он брал наперевес гитару, и чеканные слова песни продолжали вести за собой.
Наверное, во время одной из таких атак у армейского поэта А. Стовба родились строчки:
Если умолкнет певец,
Песню подхватят друзья,
Пламя Горячих сердец
Смертью убить нельзя!
Для воинов - "афганцев" песни – частичка их фронтовой жизни. В них отразились суровые армейские будни. Эти песни звучали в походах, возле костров и в душных казармах. И сегодня, собравшись вместе, воины-интернационалисты поют их, вспоминая Афганистан.
(1988 г.)
Николай ТЕРЕНТЬЕВ
Тернистая дорога жизни
Виктор Семенович Морев – коренной Мариинец. Здесь прошло его детство и школьные годы. Едва переступив порог совершеннолетия, Виктор осиротел и вынужден был оставить родной город и перебраться к старшей сестре в Благовещенск – на – Амуре. Поступил рабочим на комбайновый завод, затем сдал вступительные экзамены на исторический факультет педагогического института. Диплом получил на руки вместе с направлением в распоряжение МВД Якутской АССР. Так в 1970 году в уголовном розыске города Ленска появился новый инспектор.
Работа в милиции в условиях Крайнего Севера не из легких. Селение от селения порой отстоят на добрые сотни километров, и добираться до них приходилось по бездорожью и в пургу. Случалось плутать и ночевать в тундре при лютом морозе. Тем не менее, работа оперативника пришлась по душе Виктору Семеновичу, а чтобы стать настоящим юристом, он поступает и заочно оканчивает высшую школу милиции. Сердцем прикипел наш земляк к бескрайнему Северу, к его просторам и добрым людям, населяющих этот суровый край. Возможно, Север и стал бы для Морева второй родиной, но здоровье малолетней дочери вызывало опасения врачей, и они посоветовали родителям сменить для нее климат на более мягкий.
Ничего другого не оставалось, как вернуться в родной Мариинск. В декабре 1976 года Мариинск встретил семью Моревых после долгой разлуки с ними. Опытный оперативник с ходу влился в коллектив уголовного розыска местной милиции и уже через короткое время был назначен на должность заместителя начальника ГРОВД по оперативной работе.
Никогда Виктор Семенович и не мыслил, что на его долю выпадет участь защищать с оружием в руках, неизвестно чьи, права в зарубежном государстве. В конце августа 1980 года из областного управления внутренних дел поступил приказ откомандировать к утру следующего дня В.С. Морева в распоряжение УВД, при себе иметь лишь вещи первой необходимости. Спешно побросав в походную сумку мыло, зубную щетку, бритвенные принадлежности да смену белья, он к указанному сроку предстал перед высоким начальством.
Все происходило молниеносно и в строжайшей секретности. Через каких-то два часа 10 оперативных работников, получив устный инструктаж, вылетели ближайшим самолетом в Ташкент. Организованный учебный центр в окрестностях узбекской столицы собрал 500 опытных оперативников органов МВД со всего Союза. В течение недели в ускоренном темпе их обучали ведению радиосвязи, подрывному делу, стрельбе из всех видов стрелкового оружия, самбо, каратэ. Занятия проходили с утра до позднего вечера, когда люди буквально валились с ног.
8 сентября всех погрузили в военно-транспортный самолет и перебросили в Кабул, где, образовав из них восемь отрядов, рассредоточили по различным афганским городам и провинциям. Вначале предполагалось, что все они будут играть роль советников в создающихся структурах афганской службы национальной безопасности, и правоохранительных органов. Однако где-то получилась неувязка. Таким образом, кузбасские оперативники очутились в войсковом соединении на севере Афганистана.
-Только прибыли и сразу же попали, словно с корабля на бал, - вспоминает Виктор Семенович. – В составе отрядов воинских подразделений включились в проводимые операции по уничтожению бандформирований. Бои были тяжелые. Порою воздух вокруг тебя был до того насыщен пулями, что голову от земли не оторвать. Трое суток выбивали душманов из города Боглан. Думалось: "Вот еще одно усилие – и мы ворвемся в город", но все было тщетно. Будто из воздуха ткались и ткались новые неприятельские отряды боевиков, и бой разгорался с новой силой.
Лишь после того, как в других отрядах погибли десятки оперативников, руководство решило использовать милицейских специалистов по назначению. Семь месяцев кузбасские офицеры милиции в составе службы безопасности Афганистана перекрывали дороги, ведущие из Пакистана, Индии и Китая, в провинции Бадахшан. Здесь проходили основные пути доставки оружия в Афганистан. Кузбассовцы с поставленной задачей справились успешно и целыми и невредимыми вернулись домой.
После краткосрочного отпуска Виктор Семенович Морев вновь приступил к своим служебным обязанностям в Мариинском ГРОВД и работал вплоть до выхода в 1994 году на пенсию по выслуге лет.
Валентина КОНСТАНТИНОВА
Да святится имя твое
&nbs
