Вячеслав  ПАНИЧКИН

            

          Двадцатый век начался

Он ворвался в дремавший прежде Кузбасс с постройкой Транссибирской магистрали – она прошла через весь север нынешней области. За несколько лет лапотная Россия киркой да лопатой создала самую длинную в мире магистраль. Освоивший космос термоядерный совдеповский Союз не смог толком достроить вчетверо меньший БАМ и до сих пор соединить асфальтовой дорогой страну с Дальним Востоком.

Символично, что когда в 1899 году о Кузбассе впервые поведали школьные учебники, очерк в сборнике для школьного и семейного чтения "По русской земле" А. Сахарова назывался не случайно "Лесная глушь". К 1901 году на территории Кузбасса работали три воскобелильных завода, изготовлявших белый воск для свеч, 11 мелких кожевенных предприятий, 20 маслобоек, три кирпичных завода и десятки мукомольных водяных и ветряных мельниц. В Мариинском уезде было 193 торговых заведения, в том числе 3 винных склада, 46 питейных заведений, 54 мануфактурные и 84 мелочные лавки.

Управляющий Гурьевским метзаводом И. Бересневич сообщил в рапорте Главному управлению Алтайского округа, что "молотилки и веялки завод готовит частью в собранном виде, а большей частью в виде отдельных частей, сборкой которых занимаются особые кустари, продающие затем свои изделия местным крестьянам. Сбыт производится в Томский, Барнаульский, Бийский, Кузнецкий, Мариинский уезды Томской губернии".

В 1901 году население Мариинского и Кузнецкого уездов было 300 тысяч человек. В начале века крупнейшим городом Кузбасса был отнюдь не старейший Кузнецк, а Мариинск, основанный в 1699 году как село и ставший городом в 1856 году. Рос он не по векам, как Кузнецк, а по годам: еще в 1869 году в Мариинске проживало 4 тысячи человек, а в 1895 году – уже 7051 житель и около тысячи домов, в 1897 году – 8495 человек.

К началу века здесь имелось три православных храма, попечительство при Никольском соборе, общественное собрание, два приходских училища, общественная лечебница, аптека, богадельня, ночлежка, гостиница с нумерами, почтово-телеграфная контора, множество магазинов и лавок, среди которых выделялись магазины мануфактурных товаров А.С. Парашницера, бакалейных и галантерейных А.И. Аксельруда, торговый дом "Трифон Савельев и сыновья". Работало в городе 23 фабрики. Осенью проходила Казанская ярмарка.

В 1896 году в Мариинске на главной Московской улице была возведена двухэтажная синагога – единственная в Кузбассе. В годы советской власти там размещался почтамт. А замечательно кирпичное здание украшает город и поныне. Его архитектура эклектична: сочетает модерн, элементы позднего сибирского барокко и мавританский стиль.

Город красивый, богатый и разгульный. Если в 1876 году в Мариинске насчитывалось 453 купца, то в начале века их количество исчислялось тысячами. Доходы города к началу века составляли 20 тысяч рублей. К слову, спустя десяток лет они увеличились вдвое и составили 47 тысяч рублей. А где деньги там и грех. Еще за 30 лет до ХХ века здесь процветало 31 "питейное заведение", спиртным торговали также в 17 постоялых дворах, трактире, гостинице и харчевне. Итого в 51 точке – по "заведению" на каждые 78 человек!  Видно, пьянство у нас было всегда.

Бесперебойно работал в Кузбассе и первый публичный дом, что появился в 1869 году в Мариинске, - раньше, чем приходское училище.

Город был почти сплошь деревянный, и созданная в сентябре 1872 года пожарная команда городской управы без дела не сидела.

В 1900 году в Мариинске создана первая в Кузбассе женская прогимназия.

Вот что на рубеже веков писала о городе газета "Сибирский вестник":  "Мариинск построен на болоте, так что можно выйти или выехать из него только по двум направлениям:  на Томск или Иркутск. Дворы здесь хоть и застланы на несколько сажен от ворот деревянными плахами, но большей частью представляют сплошное болото: тротуары худые, так что опасно по ним ходить. В мае 1896 года вступил здесь в исправление своих обязанностей новый городской голова Д.А. Гаврилов. Первые шаги деятельности нового головы ознаменовались крайне удачными торгами на городские лавки. Прежде эти лавки арендовались на 4 -5 тысяч рублей. Где, например, лавки ранее снимали за 200-250 рублей, теперь сданы за 400-450 рублей, а те, которые снимались за 5-6 рублей, сданы за 50 и т.д. Конечно, этим сильно недовольны местные торговцы, которые заняты лишь одной мыслью: поскорее набить карман и уехать отсюда на новое место. Увеличение городского дохода без обременения обывателей крайне желательно, а еще желательней разумная трата этих доходов. Открытие здесь общественного банка составляет насущную потребность города, так как торговля, по-видимому, будет в Мариинске развиваться".

В начале века Транссиб сыграл не просто большую, а определяющую роль в развитии Кузбасса – неспроста развивался именно север нашей области. В 1903 году он нарастил ритм: если в 1900 году через Тайгу ходило по 10 поездов, то в 1903-м – по 15 пар. Вообще работы на участке Транссиба Обь – Красноярск начались в мае 1893 года, и уже в 1895 году в Мариинске был сооружен  железнодорожный мост через Кию. Лучшие сыны России работали здесь, на чугунке. До сих пор на станции Тутальская работает водонапорная башня, построенная по проекту… писателя Н.Г. Гарина-Михайловского. Благодаря Транссибу  возникли десятки пристанционных поселков.

Меж тем народу в Кузбассе прибывало. На 1 января 1904 года в Кузнецком и Мариинском уездах проживало 361501 человек. На 1 января 1907 года в Кузнецком и Мариинском округах проживало уже 400 тысяч 926 человек. А за этот, 1907 год, население увеличилось более чем в полтора раза – в два наших округа переселилось 242 тысячи 950 крестьян. Такого наплыва переселенцев не знала ни одна страна мира: ни США в начале века, ни наш же Кузбасс в годы второй мировой войны.

Столыпинская реформа набирала обороты – малоземельные крестьяне сотнями тысяч переезжали в вагонах-теплушках в Сибирь. И основная их часть оседала как раз в Томской губернии. Святая надежда людей на новую жизнь делала чудеса: один за другим возникали поселки столыпинских переселенцев. Для многих сел и деревень Кузбасса 1907 год – дата рождения.

 

 

                                                             Иван  ВАЛОВ

 

              Каким  был поезд  в  юности

-Гляжу я сегодня, ребята, на многотонные поезда с мощными локомотивами и удивляюсь растущему прогрессу, - начал дед Карпов свой рассказ.

Вокруг него, на лужайке, возле старого кондукторского резерва, перекуривали железнодорожники и слушали разные байки. Кто-то из слушателей подзадорил: в чем же разница, дед, между прогрессом и твоей седой стариной?

Дед крякнул, подправил пышные усы и продолжил: "Поступил я, ребята, на службу в кондукторский в начале века, а точнее в 1901 году. Поезда тогда тягали паровозы – истинные малютки по сравнению с нынешними "Элками", а состав состоял из десяти-двенадцати двухосных вагонов грузоподъемностью 15 тонн каждый. Пневматики в помине не было, все тормоза были механические.

На тормозной площадке каждого вагона сидел тормозник. Главный вагон был бригадным. В нем ехала бригада: два пильщика, смазчик, главный поезда и повар, готовящий еду для всей бригады.

В те времена поезд шел до Боготола двое-трое суток и столько же обратно. А почему?  Топливом на старом паровозе служили дрова. Благо на всем пути стояла глухая тайга. В тендер паровоза вмещалось два с половиной кубометра дров. Поленья были до полутора метров. Вот тогда, по мере надобности, и происходили остановки. Вся поездная бригада выходила на обочину железнодорожного полотна, и начинался аврал. Пилили сосны и ели, не гнушались березняком и другими породами деревьев, а весь швырок грузили на паровоз. А потом очередной рывок к следующей станции.

Но так как дров хватало километров на десять пути, в критический момент машинист давал очередной сигнал остановки, и крутильщики закручивали механические тормоза. Во время торможения поезд окутывался паром и дымом – горели тормозные колодки. Надо заменить. Делались они примитивным способом – в Сибири из сырой березы, а на западе – из дуба.

Когда поезд останавливался в очередной раз, скажем, на заготовку дров, крутильщики подкладывали "башмаки"  под колеса вагонов, брали топоры, пилы и шли в лес заготавливать новые колодки взамен сгоревших. Старший кондуктор ограждал поезд, пильщики готовили дрова, складывали их на тендер паровоза, остальные варили обед или ужин. А бригада была не меньше большой крестьянской семьи:  машинист, его помощник, кочегар, главный и старший поезда, пильщики, крутильщики и другие.

Ехали только днем, света в те времена на паровозах не было, ночевать старались на станциях, ну точь-в-точь как гужевой купеческий обоз. Но зато по сравнению по перевозкам старым Московским трактом грузов одним составом вели больше, намного больше. Ведь на сотню тонн товаров требовалось двести конных подвод, значит, поезд оказывался намного выгоднее гужевого транспорта.

Мы же, железнодорожники, совершив пару рейсов от Мариинска до Боготола, получали хорошую оплату за свой труд. Месячной зарплаты хватало не только на прожитье, но и на покупку коровы. Вот и судите сами, как мы жили.

Конечно, в те времена на пути нас не встречали барами, ресторанами и столовыми. Весь набор продуктов приходилось брать с собой. Все приносы складывались в бригадный вагон да еще два ружья с зарядами на случай защиты от зверья. О зверствах бандитов и разбойниках мы и понятия не имели.

Вот так и трудились мы почти до самой революции семнадцатого года. Потом белогвардейщина пришла, белочехи захватили власть в Сибири. Сколько железнодорожников перестреляли эти бандиты, мать моя родная, - не счесть. Красные захватят – снимут со всех штаны и высекут, белые от них не отстают. У меня и сегодня вся задница в рубцах от одних и других.

Когда установилась Советская власть, нам полегчало. В целом прогресс пошел в гору:  появились прожектора на паровозах, и тормозные колодки стали делать чугунные, а в тридцатые годы и тормозить стал сам паровоз – большое облегчение для бывших крутильщиков.

Потом нагрянула Великая Отечественная война, и все мы оказались на военном положении. Мне доводилось сопровождать вагоны со снарядами, пушками и танками, и под бомбежками побывать в прифронтовой полосе. Был ранен два раза, но, слава Богу, жив остался.

А сегодня и помирать можно, жизнь наладилась. Хрущев вон коммунизм через тридцать лет обещает. Я-то не доживу, а вам, ребята, сладкая жизнь будет. Поверьте моему слову".

…Так  закончил свой рассказ дед Карпов, а мы пошли принимать свои составы.

                         (Записано со слов деда Карпова в 50-е годы).

 

 

 

                                                              Михаил  АНИКОНОВ

 

                       Солдатские  волнения

Шла ожесточенная русско-японская война. В народе она не пользовалась популярностью, т.к. не была войной народной, освободительной, а велась в угоду капиталистов. В то время, как правительственные, так и буржуазные газеты расценивали ее как необходимую для защиты интересов русского народа и государства, в письмах солдат с фронта война называлась  грабительской, разоряющей народ. И скорого конца ей не предвиделось.

Из месяца в месяц проводились наборы, воинская учеба и отсылка на фронт солдат-призывников, а потом и ополченцев. И, тем не менее, успеха на фронтах не было. В народе, а равно и в войсках на фронте, и следующих на фронт, нарастало недовольство, переходившее в отдельных случаях в неподчинение начальству и в открытые волнения и бунты. Вот такой солдатский бунт и вспыхнул в Мариинске в 1905 году, уже после заключения мира в середине декабря. К этому времени в народе широко распространилась весть о расстреле рабочих 9 января 1905 года в Петербурге.

Октябрьская всеобщая стачка остановила работу железных дорог, почты, телеграфа, вырвала у царского правительства "Манифест о свободах". Но манифест этот был обманом народа и народ ему не верил. Это хорошо отражено в революционных песнях того времени. В одной из них говорилось:  "Но царь испугался, издал манифест: мертвым свободу, живых – под арест"…

В солдатской среде происходило брожение. Присяга верности долгу была расшатана, солдаты часто становились на сторону масс, хотя их гнев против начальства и богатеев проявлялся стихийно, иногда как будто без достаточных причин. Так получилось и в Мариинске.

Возвратившиеся с фронта солдаты, чтобы запастись продовольствием на дорогу, прошли на базар, но там ларьки, магазины, лавки были закрыты. Обращение в городскую управу не помогло. Гнев и зло, накопившиеся в солдатских сердцах, нашли себе выход в разгроме магазинов, лавок местных богатеев, купцов, спекулянтов-торгашей. И базар, находившийся на площади вокруг собора, сделался ареной солдатского разгула. Этим воспользовались местные обыватели, жадные до наживы. А нажива была куда как богата:  тюки красного товара, готовой одежды, обуви, хозяйственных предметов, мука, крупы, жиры…  Тащи, волоки!

Исправник и пристав бездействовали. Наконец затихло на базарной площади, ушел на запад солдатский эшелон. А купечество, пережив страх, уже строчило петиции правительству о возмещении понесенных убытков, указывая цифры, во много раз превышающие действительные потери.

И если в Петербурге на заявления рабочих оказать помощь трудящемуся люду, лишенному куска хлеба, царь ответил расстрелом, то Мариинскому купечеству и торгашам были сторицей возмещены их потери и убытки.

И не мудрено, что у многих из них вместо лавочек и ларьков с грошовой оценкой их содержимого по истечении некоторого времени появились добротные строения, магазины, склады…

                                                                            (1957 г).

                                                        

 

 

 

 

  

                                                              Рашид БИКМЕТОВ

 

               Взяв в аренду прорубь...

В 1856 году большое село Кийское, расположенное на живописном берегу Кии, преобразовано императорским указом в город Кийск. Через год сей град стал именоваться Мариинском. Так начал расти и крепнуть город, близко прилегающий к Транссибирской железной дороге.

Население постоянно пополнялось за счет осевших ссыльных, крестьян-переселенцев, пришедших в поисках лучшей жизни из губерний России. На начало 1906 года в Мариинске проживало: “9364 души мужского пола и 8638 душ женского пола, итого — 18002 человека”. Население было разнородным как по социальному составу (купцы, землевладельцы, мещане, крестьяне, старатели, служилые люди, ссыльные), так и по национальному составу (русские, евреи, поляки и другие). Жители занимались извозом, промыслами и хлебопашеством. на реке Кии имелись артели по добыче золота.

Мелкие купцы и мещане проявляли немало изобретательности и предприимчивости, чтобы “не пасть лицом в грязь” перед другими, о чем свидетельствуют многочисленные документы. Приведем только несколько примеров.

14 марта 1907 года мещанин Иван Денисов Набоков с помощью мещанина Ивана Сидорова послал прошение в Мариинскую городскую думу о постройке “карусели” на берегу реки Кии на летний сезон “для развлечения народного гуляния”. Проситель, будучи неграмотным, хорошо ориентировался в конъюнктуре рынка. Он предложил городской казне 25 рублей за выдачу ему разрешения на строительство данного объекта, в то время как один из его конкурентов, Владимир Киселев, уплатил уже в казну 11 рублей. Осведомленный об этой сделке, мещанин предложил чиновникам более крупную сумму и перехватил выгодное дело.

Многие предприимчивые люди умели делать деньги, как говорили в народе, из воздуха. Ежегодно в Мариинской городской управе проходили бурные торги за право получить разрешение на содержание прорубей. Почему так яростно сражались претенденты на этих торгах? Ведь жители города могли бесплатно и беспрепятственно набирать питьевую воду, поить скот и полоскать белье в проруби. Причина кроется вот в чем. Победивший на торгах предприниматель вносил в городскую казну третью часть выданной (назначенной) на торгах суммы, заключал контракт, по которому оставшуюся суму по двум частям уплачивал в течение зимы. Согласно составленной “кондиции” он обязан был в течение всей зимы все проруби на реке Кии, как для полоскания белья, так и используемые для питьевой воды и водопоя скота, содержать в исправности. Другим лицам категорически запрещалось устраивать проруби на реке.

Если в зимнее время Кия была отдана на откуп предприимчивым людям, то в весенне-осенний период использовалась для пополнения городской казны. На действующих переправах через реку была установлена плата, что и сегодня актуально.

Так, в 1881-1885 годах за переправу пеших, неслужилых людей в казну города бралась одна копейка, за провоз лошади в упряжке или коляске — 6-7 копеек, за провоз лошади, запряженной в телегу, — 4-5 копеек. Если лошадь без упряжки — плати 2 копейки с головы. Если провозишь товар в телеге, то с пуда товара в городскую казну — 10 копеек, а с одной бочки вина или водки — 15 копеек.

Освобождались от уплаты при переправах лица, сопровождающие верхом экипажи и транспорт, курьеры, переселенцы, ссыльные, арестанты и конвойные при них, а также хозяева скота, ежедневно выгоняемого из города на пастбища.

Особыми привилегиями бесплатного провоза пользовались крестьяне, везущие в город хлеб и другие припасы, сено, дрова для продажи на рынке. Это создавало определенную стабильность цен, способствовало насыщению рынка товарами. Вот и сегодня при создании определенных условий, выгодных для местного производителя сельскохозяйственных товаров, полезно было бы вспомнить об этом для стабилизации цен и насыщения рынка.

Быстрому развитию производства и торговли способствовало открытие 24 июня 1880 года общественного городского банка, для которого был предварительно разработан и после обсуждения в думе принят устав. Согласно этому документу, наряду со всеми финансовыми операциями банку предписывалось заниматься выявлением фальшивых документов, что было сделано далеко не случайно, ведь еще 21 мая 1867 года у поселенца Антона Ципелева изъято два фальшивых кредитных билета достоинством в 25 рублей и в один рубль.

Из-за отсутствия должного количества денег в городской казне, к сожалению, не получили развития и претворения в жизнь многие смелые проекты и предложения.

Так, в 1878 году была проведена подписка на сбор денег для строительства в Мариинске метеорологической обсерватории и приобретения для нее приборов. Несмотря на неоднократные просьбы томского губернатора, удалось собрать только 68 рублей вместо необходимых 300.

В июне 1906 года 54 жителя города — влиятельные предприниматели, купцы, мещане — предложили проект строительства железной дороги от Мариинска до Ташкента. Проходившее 28 июня 1907 года собрание городской думы отклонило этот проект вследствие недостатка финансовых средств. По той же причине не была осуществлена электрификация города, хотя план и проект мероприятия тоже были разработаны.

Революционные события 1905 года внесли существенные изменения в социально-экономическую жизнь города. Наряду с рабочими свои требования стали выдвигать приказчики и конторские служащие. Общее собрание биржевого комитета установило нормированный 10-часовой рабочий день для приказчиков в магазинах и лавках с обеденным перерывом. Для конторских служащих — 10-часовой рабочий день с полуторачасовым перерывом с правом ухода из конторы.

Документы того периода свидетельствуют о широкой благотворительности предприимчивых людей, включая и городского голову. Так, например, в 1880 году была открыта добровольная подписка в помощь строящемуся университету в городе Томске. В этом же году при активном участии городского головы Трифона Тимофеевича Савельева в здании Мариинского благородного собрания любителями был дан концерт. Деньги, вырученные от продажи билетов, в сумме 101 рубль были направлены на строительство городского училища.

При всех учебных заведениях города, а их в 1906 году в Мариинске насчитывалось восемь, активно работали попечительские советы, в состав которых входили многие предприимчивые люди.

                                                                                     (1998 г)

           

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                               Павел  АНИКОНОВ

 

     Во  власти  капитана  Сурова

( Статья "Во власти капитана Сурова" была напечатана  в конце 1920 года в томской губернской газете. Автор, покойный Павел Андреевич Аниконов, был в то время народным судьей 1-го участка в Мариинске и Кийской волости.                            Статья печатается в сокращении).

 

Прошло больше двух недель, как я был освобожден из Мариинской тюрьмы со строгим наказом начальника тюрьмы капитана Червякова "отнюдь не поступать на службу в Мариинский союз кооперативов". Действительно, дав подписку, я нигде не служил. Однако это не спасло меня от нового ареста.

В ночь на 28 июня 1919 года меня разбудил стук каблуков и лязг шпор, вслед за этим я услышал сердитый повелительный голос:

-Зажечь свет!

Догадавшись, с кем имею дело, я ответил. Вошедший чиркнул спичку, осветил меня, сидевшего в нижнем белье на краю постели. При этом я не мог заметить незванного гостя в офицерской форме. Была подана свеча, и она осветила, кроме офицера, еще человек десять с винтовками.

-Офицер экспедиционного отряда капитана Сурова – Глаголев, имею ордер на право производства обыска. – Приступить к обыску, - скомандовал Глаголев.

-Что же вы хотите найти у меня? – спросил я в свою очередь.

- Оружие у вас имеется? – спросил Глаголев, роясь в шкафу с посудой.

- Нет, не имею.

- Ну, это мы посмотрим…

- А сын ваш где?

  Как раз в это время, разбуженный на сеновале лаем собаки, в комнату вошел сын.

-Вы – Михаил? – обратился Глаголев к сыну.

-Да, - ответил тот.

-Вы арестованы, - объявил Глаголев

-В этом я не сомневаюсь, не в гости же вы к нам пожаловали в такую пору с конвоем, - саркастически заметил сын и сел рядом со мной.

И хотя при обыске ничего не было найдено, - все-таки нас арестовали. Сначала нас привели на питательный пункт, в штаб чехов. На крыльце нас встретил чешский офицер, и приказал Глаголеву отвести нас в вагон отряда Сурова, послав вдогонку обещание расправиться с нами – большевиками.

Недели две нас держали без бани, в грязном вагоне, пропитанном вонью от лежавшего в нем еще сырого конского навоза, кишащего мириадами паразитов. Наконец, привели в военно-полевой суд, помещавшийся в здании железнодорожного училища на станции Мариинск. Нас было девять человек. Суд состоял из чешских и русских офицеров, и адъютанта Сурова по фамилии Тумасов. Мне стали предлагать перекрестные вопросы один глупее другого. Например, знаю ли я верховного правителя Колчака и не сомневаюсь ли в том, что Колчак доведет нашу страну до учредительного собрания. Между теми, кто допрашивал, и допрашиваемым развернулась своеобразная дискуссия, которая закончилась приговором для последнего. Приговор заканчивался словами, имеющими загадочно-условный характер: "Подлежит освобождению навсегда". Обратились к председателю Тумасову: не имеет ли он чего против.

-Против ничего не имею, с приговором согласен, - ответил Тумасов.

Это значило, что я приговаривался к расстрелу. После меня был допрошен мой сын и отец с сыном Колесниковы, их обвиняли в доставке оружия в село Чумай повстанцам.

По окончании допросов нас, 14 человек, поместили в самый задний вагон, хотя сравнительно и более чистый, но и более опасный, потому что обычно в задний вагон помещали смертников. И действительно, недели через две после допроса из нашего вагона вывели пять человек, увезли, как мы узнали, на разъезд Иверку и там расстреляли. А через неделю или полторы, 27 августа, часов в 9 вечера, к вагону в сопровождении дежурного офицера подошла моя дочь – учительница и, передав мне, табак и спички, попросила разрешения попрощаться со мной.

Не сдержавшись, дочь моя надрывно крикнула:

-Папочка, милый, за что же?..  Кому что ты в жизни сделал плохого?

Тут ее голос прервался, и она, точно подрезанный колос, упала на землю. Подруги, бывшие с нею, подхватили и понесли ее на вокзал. А я стоял в дверях вагона и провожал дочь глазами, ясно сознавая, что за моей спиной стоит смерть и заносит надо мною свою ржавую от крови косу.

 Под впечатлением тяжелой сцены, ночь прошла тревожно, никто не спал, никто ни с кем не разговаривал. Каждый думал:  встретит ли он завтрашний день, увидит ли он ясное августовское солнце, заговорит ли со своими родными. Наконец стало светать, взошло солнце, прошла проверка, было время завтраков, и я еще издали увидел свою дочь, идущую  к нам с передачей. Теперь я видел ее снова веселой и жизнерадостной. Хотя мне была непонятна такого рода перемена, однако, я угадывал, что-то произошло к лучшему. Догадки меня не обманули. В следующую же ночь, часов в 12, нас перевели в тюрьму. Эту перемену к лучшему следует объяснить давлением общественного мнения. В тюрьме мы также не имели больших гарантий от расстрела, но все-таки по сравнению с вагоном отряда Сурова, мы чувствовали себя в меньшей опасности и питали надежды на освобождение, которое и пришло для меня только 16 ноября 1919 года. Сын мой оставался в тюрьме до вступления Красной армии в Мариинск и его окрестности.

 

                                                           Александр  КОВАЛЕВ

           Константин  Чердынцев

Однажды мне приносят письмо. Распечатал конверт и читаю: " Уважаемый Александр Федорович!  У моего брата, Мариинского комсомольца двадцатых годов, был закадычный друг детства. Вы, наверное, его знали. Где-то он должен значиться. В 1922 году, я еще была девочкой, видела его в Мариинске. Он был одет в военную форму. Сделала запрос в архив Министерства обороны СССР, и мне сообщили, что Чердынцев Константин Алексеевич уволен в запас и состоит на пенсионном обеспечении, проживает в г. Калинине".

Какая радость и сердечное волнение!  Костя жив, жив!  А я-то думал, его нет. Так как никто в Мариинске не знал, где он и жив ли? Не откладывая, пишу ему о себе, задаю массу вопросов.

И вот ответ: " Здравствуйте, дорогой товарищ Александр Федорович!  Сейчас я переживаю дни, полные неожиданностей. Получил письмо от сестры друга моего детства и комсомольской юности Васи Теплова и от вас. Очень обрадован и сердечно благодарен, что через 53 года нашелся один соратник по Мариинскому комсомолу 20-х годов. Я помню хорошо Заборских Петра и Степана, Дмитрия Бочкова, Виталия Теплова, Павла Поданева, Павла Иванова. Это были активисты, славные ребята. Писал о себе в Мариинск, спрашивал о судьбе некоторых комсомольцев – вожаков 20-х годов, но ответа не получил".

Еще и еще раз перечитываю письмо от Кости. В памяти все яснее и яснее встают:  Мариинск на Кии, комсомольцы, не упомянутые в письме: Павел Соколов, Вася Пузанков, Дуся Щипачева, Женя Заплатина. Представляю всех, как наяву. Железнодорожную станцию, городской сад, братскую могилу около горсада, где похоронены Иннокентий Чердынцев, и другие коммунисты, и комсомольцы, погибшие в неравной схватке с бандитами.

Восстанавливаю в памяти подробную картину встречи с Константином Чердынцевым. Тот, кто хоть раз видел, встречался с ним, забыть его уже не мог. Выше среднего роста, ходил хотя и в поношенной одежде, но опрятно одетый, подтянутый и всегда жизнерадостный.

И вот еще: Мариинск, 1923 год. Ранней, прохладной весной по Большой Московской улице идут двое военных. Стройные, в шлемах, длинных шинелях, в хромовых сапогах, начищенных до блеска, они шли уверенным шагом по дощатому тротуару в сторону железнодорожного вокзала. Это были Константин Чердынцев и Матвей Есилевич – первые посланцы укома РКСМ в школу красных командиров. На своем пути им часто приходилось останавливаться, встречаясь с друзьями. Рукопожатия, расспросы, воспоминания.

Особенно долго приходилось задерживаться у комсомольского клуба в бывшем доме купца Хейфица и около штаба 5 батальона ЧОН (у дома бывшего купца Полудинцева). В этот день и я встречался с Константином. Разве мог я тогда подумать, что мы потеряем друг друга и расстанемся так надолго. И вот неожиданная встреча, хотя только письменная. Но… радостная.

 

Константин Чердынцев родился 28 мая 1902 года в рабочей семье. Его отец – участник русско-японской войны 1904 года. После войны работал на приисках золотопромышленного общества в Бодайбо. В 1912 году по золотым приискам прокатилась волна забастовок. Алексей Макарович, как участник и организатор, был арестован. Три года провел в Томской тюрьме, а потом – ссылка на вечное поселение в Мариинск под надзор полиции.

Дети Алексея Макаровича тоже отличались активностью во всех революционных мероприятиях и культурной деятельности в Мариинске. Учились они в высшем начальном училище, где директором был Токарев. После окончания училища Константин поступил учеником на литейно-механический завод, а в дальнейшем самостоятельно работал слесарем. В 1918 году вошел в молодежный кружок "Рабочее дело". Это была первая революционная организация, руководимая большевиками.

…В Кемеровском  партархиве  хранятся протоколы Мариинской организации РКСМ. В одном из них значится, что в январе 1920 года  в комсомол приняты братья Чердынцевы Константин и Иннокентий.

Братья были дружны и признавались комсомольцами своими вожаками и организаторами всех культурных мероприятий. Их знали так же как артистов и музыкантов.

Константин Чердынцев вспоминает: " Хорошо помню, как мы, комсомольцы, в августе 1920 года с большим риском для жизни собирали по деревням хлеб для голодающих центра республики Советов и складывали его в клубе комсомола. По очереди молодые чоновцы днем и ночью охраняли собранный хлеб, сухари. В сентябре погрузили хлеб в четыре вагона и повезли ценный груз в Москву. Нас было пятеро: я, Чайлин, Злобин, Матвеев и Чугунов.

В Новониколаевске сформировали эшелон с продовольствием, прицепили и наши четыре вагона. Сопровождали эшелон делегация комсомола на третий съезд РКСМ и мы, 18 вооруженных комсомольцев-чоновцев. Нас предупредили, что вдоль железной дороги оперируют банды белогвардейцев и кулаков: будьте бдительны. Приказ есть приказ и его надо выполнять.

Долго добирались до Москвы. Наконец, цель достигнута, к концу сентября эшелон  был доставлен в Москву и сдан представителям комендатуры…."

Комсомол 20-х и последующих годов с честью выполняет заветы Ленина. Константин в своих письмах вспоминает: " …Я поклялся  быть верным партии Ленина и, не жалея сил, бороться против всех ее врагов, какими бы они коварными не были".

И вот настали такие дни:  на территорию Мариинского уезда в 1920 году начали просачиваться остатки разбитых колчаковских банд, руководимых офицерами. Они быстро обрастали кулацкими элементами и превращались во внушительную контрреволюционную силу. Наиболее опасной была банда полковника Олиферова.

Для подавления и разгрома банд в Мариинске создается вооруженный отряд, который вошел в состав пятого батальона ЧОН. В числе первых чоновцев был и Константин Чердынцев. В конце 1920 годы начались боевые и тревожные дни и ночи по ликвидации банды Олиферова, угрожающей Мариинску. Отрядом командовал бывший партизан Леонтий Коровченко.

" Помню, - продолжает далее Константин, - как предстала перед нами неотрадная картина учиненных зверств бандой Олиферова. 21 января  1921 года наш отряд вошел в село Козеюль, Мариинского уезда, где только что свирепствовали бандиты. Им оказали вооруженное сопротивление братья Рыжковы, милиционер и инструктор укома РКСМ Иннокентий Чердынцев – родной мой брат. В неравной, но упорной схватке