Анна СЕВАСТЬЯНОВА
Четырнадцать тысяч часов
без земных впечатлений
(Из биографии Героя Российской Федерации, Заслуженного военного летчика СССР, полковника в отставке Прокопенко Федора Федоровича:
«Родился 5 июня 1916 года в городе Мариинске Кемеровской области. Отец - Прокопенко Федор Федотович (1873-1957). Мать - Прокопенко Марфа Ивановна (1889-1970). Супруга - Прокопенко Елизавета Степановна (1916-1996). Дочь - Прокопенко Раиса Федоровна (1939-1996). Сын - Прокопенко Дмитрий Федорович (1942 г. рожд.)»…
Федор Прокопенко мог стать слесарем. Если бы в 1931 году, в четырнадцатилетнем возрасте, его после школы-семилетки приняли в фабрично-заводское училище. Не приняли, ибо был он тогда маленького роста и не мог дотянуться до слесарных тисков. Федор Федорович Прокопенко дотянулся до неба. И стал живой легендой отечественной военной авиации. Свидетелем, участником и Героем ее истории.
Более четырнадцати тысяч часов провел в небе летчик-ас — заслуженный военный летчик СССР Прокопенко. И до сих пор летает во сне… Впрочем, земных его впечатлений, если разделить их усредненно, хватило бы на сотни обычных, не геройских судеб…
Он, «сталинский сокол», в небе спас жизнь сыну Сталина, но не смог спасти его от земных корыстных лизоблюдов… Теряя сознание и кровь, на жестоком морозе он долгие часы полз от разбитого истребителя к своему фронтовому аэродрому, чтобы потом, после «палаты безнадежных» и почти двух месяцев «вытяжки», с тройным переломом позвоночника и пробитой головой, вернуться в полк и окончить войну в небе над Берлином. Но никогда не ползал и не вытягивался ради карьеры. Шестнадцать лет он прослужил на генеральских должностях, но окончил военную службу в 1976 году с двадцатипятилетним кадровым только полковничьим стажем…
Звезда Героя за фронтовые подвиги (включая шестнадцать сбитых вражеских самолетов) нашла его лишь 8 мая 1995 года. Ее из рук московского мэра Юрия Лужкова он получил с трехцветной муаровой лентой на планке. Но на следующий день, шагая по Красной площади в строю ветеранов-победителей, он был уже Героем Советского Союза, который, собственно, и защищал всю свою военную жизнь. Ленточку над золотой звездой он заменил на красную…
Федор Федорович раскладывает фотографии, на которых — славная история страны и ее разнородной авиации. Фотовиньетки с лицами выпускников и преподавателей различных аэроклубов и школ, групповые снимки, запечатлевшие людей очень знаменитых и скромных героев Великой Отечественной, послевоенных лет… Большой портрет генерал-лейтенанта авиации Василия Иосифовича Сталина, датированный 1946 годом, подписан: «Жизнь — это Родина. Спасибо за жизнь. За жизнь обязан тебе».
Вглядываясь в фотографии, Прокопенко надевает очки:
— Зрение уже не то — один глаз после операции видит, да и тот — не совсем порядочно. Но, знаете, физически себя чувствую — я бы взлетел!
И это отнюдь не кокетство. После своего восьмидесятилетия — с разрешения руководства КБ Миля — Федор Федорович собирался подняться в воздух, управляя вертолетом. К сожалению, тогда не получилось из-за личных обстоятельств: умерла жена, за ней — дочь… Но все, кто знает Прокопенко уверены, что он сможет взлететь и в девяносто. Кстати, он до сих пор работает — ведущим инженером опытного конструкторского бюро Московского вертолетного завода имени Михаила Леонтьевича Миля. Не просто приходит на работу — по-настоящему работает! И с Милем он работал…
В 1933 году в Сибирском городе Тайга, где Прокопенко заканчивал школу-семилетку, был организован первый в Сибири железнодорожный аэроклуб — со звеном самолетов У-2.
— Когда я стал курсантом аэроклуба, путевку в жизнь как летчику мне дала женщина — Валентина Ивановна Мащеева — одна из первых летчиц в Сибири. По выпуску — нас было четырнадцать человек — меня наградили значком «Ударник сталинского призыва» и оставили инструктором.
В 1935 году я попадаю в ОШПА — Ульяновскую летную школу ОСОАВИАХИМа. Уже с приличным налетом инструктора-летчика. Программа мне давалась легко. Освоил самолет Р-5. В 1936 году окончил эту Объединенную школу пилотов и авиатехников. Там меня снова оставили летчиком-инструктором. 10 января 1937 года мне присвоили первое офицерское звание — лейтенанта запаса. В этой школе, что памятно, я познакомился с курсантом Елизаветой Степановной Аксеновой, которая в 1938 году стала Прокопенко. Вместе мы прожили 60 лет…
В 1938 году меня перевели в Великие Луки — в аэроклуб на должность командира звена. Оттуда перешел в Подольский аэроклуб, где моя жена была начальником учебно-летного отдела и инструктором. Хорошим инструктором: среди ее воспитанников — четыре Героя Советского Союза. Например, генерал-лейтенант авиации Базанов, Панов… Сама она не попала на фронт только потому, что у нас была грудная дочь…
А знаете с чего начался мой путь в истребительную авиацию? В 1938 году на обложке журнала «Самолет» я впервые увидел изображение истребителя И-16. Тогда это был сильнейший в нашей стране истребитель. Именно на нем, кстати, с началом войны и пришлось прикрывать Севастополь. Так вот, когда в Подольске председатель экзаменационной комиссии, перед тем, как оценивать курсантов моих групп, проверил мою технику пилотирования, то задал вопрос: «Что ты тут делаешь? Ты же истребитель. Пойдешь в истребители?» За живое задел. А как я могу пойти в училище, будучи офицером, хотя и в запасе? Он говорит, побеседуем, мол, с комиссией, а ты сам промолчи насчет офицерского звания. Так я попал курсантом в Качинское летное училище, основанное еще под Петроградом великим князем Александром — вначале в качестве теоретического учебного заведения. Стал старшиной эскадрильи.
Конечно, инструкторы быстро догадались, что я офицер. На проверке техники пилотирования выложился… Но так до конца и оставался курсантом. Сдал все на «отлично» и вторично получил лейтенанта. Узнал, что оставляют летчиком-инструктором. А я хотел в строй. Но начальник училища комбриг Василий Иванович Иванов говорит, этого, мол, старшину четвертой эскадрильи, который помнит фамилии двухсот сорока своих курсантов и быстрее всех бегает кросс, не отпускать. В общем, остался я в училище командиром звена с присвоением звания старшего лейтенанта. И вскоре началась война…
В ночь с 22 на 23 июня 1941 года над нашим лагерем на малой высоте прошел Ю-88. Там восемь домиков в линеечку. И он ровно так кладет бомбы. Но с перелетом в 250 шагов. Если бы не перелет — на этом бы война для нас закончилась.
Через несколько дней на базе училища был создан полк на И-16, который прикрывал Севастополь. Старший лейтенант Прокопенко тогда совершил около десяти боевых вылетов. Один из них мог оказаться последним.
Ему так хотелось достать немца. Но на высотомере — 6200 метров, кислорода в кислородном оборудовании «ишачка» нет, а до «юнкерса» еще минимум полтора километра. Кислородное голодание быстро уложило летчика в приятный сон — истребитель вошел в крутой штопор. Проснулся он, когда до воды оставалось не больше полукилометра. И вывел машину из падения.
12 июля 1941 года училище передислоцировали в Красный Кут, а Федор Прокопенко стал командиром экспериментального звена: летчики пересаживались с И-16 на Як-1. Из двухсот сорока человек он отобрал тридцать лучших и начал переучивание… В это же время Василий Сталин как начальник инспекции ВВС, одновременно командовавший авиационной группой, формировал 434-й истребительный авиаполк (номер перешел от части, разбитой на Ленинградском фронте). Девятерых летчиков из Качинского училища, в основном — командиров звеньев, взяли в этот полк. Среди них был и Прокопенко.
Некоторые «историки» «подсчитали», что полк, долетевший с боями до Берлина, за всю войну уничтожил 34 самолета противника. Федор Федорович Прокопенко поясняет, что, действительно, столько вражеских машин и было сбито. За один день — в сталинградском небе. А всего — 534 самолета. После сталинградских боев полк стал 32-м гвардейским. В авиагруппу же входило еще два полка.
Рассказывая о своих взаимоотношениях со Сталиным, Федор Федорович уточняет, что не он был в Качинском училище основным инструктором Василия, а Константин Маренков. С Прокопенко же курсант Сталин осваивал самолет И-16.
— Да, грязи на Василия Сталина вылито очень много…
После того, как он освоил И-15, заявил: «Пока не освою И-16 никуда из училища не уйду!». Вот тогда-то он попал в нашу эскадрилью. Я с ним летал четыре или пять раз на УТИ-4. И-16 он, надо сказать, осваивал классически, отлично. В марте 1940 года лейтенант Сталин успешно освоил И-16 и окончил Качинское училище. Уходит в 16-й истребительный авиационный полк в Люберцы. Перед началом войны он уже капитан — на курсах командиров авиаэскадрилий в Липецке. Кому это надо?.. А в 1942 году — полковник Сталин. Начальник инспекции Военно-Воздушных Сил. С этого периода и до конца войны я его хорошо знаю — все его плюсы и минусы. И подножки он мне ставил, и помогал. Как к летчику он ко мне относился с уважением, но как человека временами мог ненавидеть. Почему? Потому что я ему не давал безобразничать…
Я всегда старался придерживаться поговорки «Будь подальше от царей — голова будет целей».
Собственно, ведь и инспекция ВВС была создана подхалимами — для Василия. Кому она как таковая нужна в войну?.. Другое дело, что он создал авиагруппу и сам воевал. Почему он мне подписал портрет? Потому, что мы вместе летали, и я дважды выбивал у него из-под хвоста противника. Много летать ему не давали — уговаривали, мол, не надо, Василий Иосифович; у вашего отца старший сын погиб… Он соглашался, а сам своевольничал — летал. У него — три сбитых самолета. Два Ме-109 я видел лично.
Прокопенко честно заслужил не только портрет с благодарностью за дважды спасенную в небе жизнь боевого товарища, но и все свои награды — полученные и затерявшиеся. Орден Ленина, три — Красного Знамени, три — Красной Звезды… Есть у него и номерной знак летчика-аса — за шестнадцать сбитых самолетов.
В конце войны он, фактически будучи инвалидом, сменил истребитель на тихоходный По-2, но остался в своей истребительной дивизии — старшим штурманом. Войну майор Прокопенко окончил в Берлине.
Майор запаса Прокопенко устроился начальником Подольского аэроклуба. В 1947 году его как-то вызвал к себе председатель ОСОАВИАХИМа Кобелев, и после беседы направил на медицинскую комиссию. Результат прохождения той комиссии оказался феноменальным: Федора Федоровича признали годным к летной работе без ограничений! Сказались тренировки, коими Прокопенко лечил и закалял травмированное тело. Но главным, все-таки, был могучий здоровый дух сибиряка. Правда, как признался Федор Федорович, по поводу остроты зрения он схитрил: выучил побуквенно всю контрольную таблицу…
В том же году Федор Прокопенко и его пилоты (все бывшие боевые летчики-истребители) на десяти самолетах Як-11 участвовали в параде в честь Дня Воздушного Флота. В сентябре 1947 года его вторично призвали в кадры военной авиации — с присвоением звания подполковника.
Его всегда тянуло непосредственно в строй. И он почти добился назначения на транспортный авиаполк, командиром, когда… судьба вновь свела его с Василием Сталиным в здании штаба на столичном Ленинградском проспекте. На этот раз Василий Иосифович предложил Федору Федоровичу осваивать… вертолеты.
— Предлагая осваивать мне, истребителю, новую винтокрылую технику, Василий поступил мудро: дал билет на футбол. И я, попрощавшись, пошел на московский стадион «Динамо».
Именно там он впервые увидел, что может вертолет. Машина появилась над стадионом неожиданно и, стрекозой зависла над самым центром футбольного поля. Из вертолета по длинной лестнице сошел человек с цветами для футболистов… Вскоре приказом Главного маршала авиации Вершинина Прокопенко был назначен заместителем командира отдельного полка вертолетов Ми-1. В 1951 году на базе полка создали Центр по переучиванию летного состава на вертолеты — Федор Федорович стал его начальником. И молодым полковником. С тех пор его жизнь связана с винтокрылой авиацией. За это время он освоил, пожалуй, все типы милевских машин, лично подготовил сотни высококлассных специалистов (только на «своем» Ми-24 — сорок два человека) и вообще внес неоценимый вклад в становление и развитие боевой винтокрылой авиации. Впрочем, этот вклад по достоинству оценили: сначала, например, в Афганистане, а затем — в Чечне. Причем, эффективность боевого применения авиации, которую ныне называют армейской, вряд ли попытается оспорить кто-либо из воевавших там…
(2003 г.)
Лев КУРМЫЦКИЙ
Помнит солдат
Большая война напоминает о себе по-разному. Много лет спустя мать находит своего сына. В неприметном, всеми забытом подвале обнаруживается склад артиллерийских снарядов. А Семену Митрофановичу Демченко, кузнецу совхоза "Победитель" Мариинского района, в конце 1969 года вручили орден Славы первой степени.
В ту ночь долго не мог заснуть совхозный кузнец. нахлынули воспоминания. . .
Железнодорожная станция Царь-Константиновка. Громыхая, торопливо уходят на восток составы. В вагонах люди, оборудование. Много эшелонов с ранеными. Долгим взглядом провожает каждый поезд оператор Семен Демченко. Гул войны все ближе, все явственнее. На семейном совете решили: ехать.
За поездом, на который наспех устроилась семья Демченко, следовал только паровоз с двумя вагонами – в них команда подрывников.
Но не удалось уже вырваться из огненного кольца. У станции Ясиноватой показались танки, а в Мариуполе гитлеровцы высадили десант.
Вернуться в родное гнездо было опасно. Решили переждать лихолетье в селе Гайчул, у брата отца Василия Афанасьевича.
На первых порах здесь, в стороне от больших дорог, было тихо. Но вскоре и сюда пришел "новый порядок". Появились "грабо-команды" вольных заготовителей, начали бесчинствовать полицаи, молодежь погнали в Германию.
Семен вместе с друзьями, такими же молодыми парнями, прыгнул в один из проходящих через ближний переезд поездов. У станции Знаменка, спрыгнули, зашли к знакомому леснику. Он намекнул, куда следовало бы пойти. И вот на лесной поляне в ночной тишине прозвучал грозный окрик:
- Стой! Кто идет? Пароль!
В апреле 1943 года вступил Семен Демченко в партизанский отряд, действовавший на территории Киевской, Винницкой и Кировоградской областей. Тогда в отряде насчитывалось 18 человек, но к лету того же года, после объединения с соседями, отряд насчитывал полторы тысячи бойцов и стал грозой гитлеровцев.
Боевое крещение Семен Демченко получил в конце июля 1943 года. В деревне Буки партизаны разгромили полицейскую управу, отомстив за предательское убийство двух товарищей.
Под ногами оккупантов горела земля, хозяевами родных лесов оставались советские люди. Однажды 11 партизан расположились на отдых в деревенской хате. Днем из соседнего села на 15 подводах нагрянули гитлеровцы. Рассчитывая на безнаказанность, они врывались в дома, хватая все, что попадет под руки. И вдруг грянул залп. Партизаны по-своему встретили непрошеных гостей.
10 октября 1943 года немцы мертвой петлей охватили лес Зелена Брама. Дислоцировавшийся здесь партизанский отряд попал в окружение. При поддержке артиллерии тройная цепь врага начала прочесывание. У Ялдошина яра, глубокой балки, партизаны заняли круговую оборону. Дубы толщиной в два обхвата служили им надежным укрытием. Около трех часов длился бой. Все атаки противника были отбиты. А затем отряд народных мстителей с криком "ура!" сам бросился вперед, пустив в ход гранаты. Внезапный удар решил исход сражения. Враг дрогнул, отступил. Под покровом темноты отряд перебрался в Пеховский лес, совершив за ночь пятидесятикилометровый марш.
Бессильны были оккупанты подавить бурю народного гнева, даже в далеком тылу они не чувствовали себя хозяевами положения. А с востока неотвратимо двигались советские войска. 20 января 1944 года фашисты у села Ольшанки на Киевщине оказались между двух огней. Отступая под ударами Советской Армии, в районе сахарного завода они наткнулись на засаду партизан. Немногим "завоевателям мира" удалось в тот раз унести ноги.
Партизанские отряды стали пополнением регулярных частей. В автоматной роте 21-го полка одной из дивизий 38-й армии прибавился бывалый боец Семен Демченко. Он участвовал в уничтожении Корсунь-шевченковской группировки немцев. Был ранен в ногу, отлеживался в полевом госпитале, который находился в деревне Моринцы, а затем вернулся в строй. Месяц учился на радиста и вместе со своей новой частью попал в Румынию.
Контрудар гитлеровского командования по шоссе из Ясс на Кишинев успеха не имел, но движение советских войск вперед приостановилось. Семен Демченко был тогда в 656 полку 116 дивизии, которую включили в группу прорыва.
В жаркий летний день началось наступление. Яссами овладели с ходу. За три часа с боем прошли 18 километров. Отделение разведчиков Семена Демченко получило приказ занять высоту 186. Мешали вражеские пушки. Они подбили нашу самоходку. Произошла заминка. Укрываясь в воронках, восемь солдат незаметно обошли пункт сопротивления противника и внезапным
ударом уничтожили группу немецких пушкарей. Путь для дальнейшего продвижения части был расчищен. После ликвидации Ясско-Кишиневской группировки врага, часть, в которой воевал Семен Митрофанович, отвели на переформирование. Здесь командир полка полковник Степанов перед строем вручил С.М.Демченко орден Славы 3-й степени.
Бесконечны фронтовые дороги, по которым довелось пройти советским воинам. И каждый шаг по этим дорогам отмечен беспримерным мужеством. Кто сегодня не знает о реке Нейсе? Именно по ней после Победы проходила граница мира. А Семену Митрофановичу она особенно памятна. Бойцы его отделения дважды, и оба раза первыми, переправлялись через Нейсе.
Разведав брод, потом целый день отлеживались на чужом берегу, под огнем противника. Ждали, когда начнется наступление.
Первый бросок наших войск немцам удалось приостановить.
Рано утром от берега, занятого советскими войсками, отчалила резиновая лодка: отделение Демченко снова пошло вперед. Осколок разорвавшейся близко мины пробил лодку. Солдаты кинулись вплавь. Они перетащили трос и под прикрытием ураганного огня советской артиллерии навели переправу. На этот раз удар наших войск был сокрушительным.
Выгодный рубеж занимали немцы в районе деревень Зейхау и Вильмансдорф. В их руках была высота, которая вклинивалась в расположение наших частей. С нее просматривались и простреливались тылы. Высоту надо было захватить.
Солнце еще висело над горизонтом, когда Демченко и два бойца его отделения – Покатилов и Чистов – отправились в очередной поиск. Двигались осторожно. Рядом был молодой лесок. Опытный глаз разведчиков сразу различил притаившиеся в нем дальнобойные немецкие орудия.
- Пушки! – выдохнул Чистов.
- Не показывать виду, что заметили, - распорядился Семен Митрофанович. - Не смотреть в ту сторону. Спокойно. Идем дальше.
Он понял, что противник приготовил засаду для советских танков. Для немцев главное – сохранить ее в секрете. Демченко не ошибся. Шли на глазах у гитлеровцев в полный рост. У высоты в окопчике взяли двух вражеских солдат. Пленных вели мимо того же леска, и опять ни одна ветка не шелохнулась. А утром, перед наступлением, по засекреченной батарее врага ударили "катюши". . .
Прямо в разгар наступательных боев в апреле 1945 года Семена Митрофановича вызвали в штаб дивизии, и комдив генерал-майор Смирнов вручил ему орден Славы 2-й степени.
Не легок ратный путь. И нехитро понять солдат: чем яснее виден конец войны, тем нетерпеливее они его ждут. 8 мая 1945 года командир дивизии сказал бойцам:
- Перед нами город. Крепкий орешек. Возьмем его – конец войне.
В яростном порыве поднялись в атаку советские воины. Но огонь танков и зенитных орудий прижал их к земле.
- Выяснить немедленно, где засели эти последыши! – крикнул комдив.
Разведгруппу из шести человек возглавил Демченко. Широкую ложбину, окруженную лесом, обошли справа. С удвоенным вниманием осматривали каждый куст, каждое дерево. Вдруг Покатилов схватил Демченко за плечо и показал глазами на стоящую впереди сосну. На ней сидел фашист. Корректировщик! Так вот кто направляет смертоносный огонь! Снять его было делом секунды. Бойцы миновали балочку и . . . чуть не наткнулись на батарею зениток. Орудия, рассчитанные для стрельбы по самолетам, хищно вытянули параллельно земле тонкие длинные стволы. Их расчеты находились на своих местах. Было заметно, что вражеские артиллеристы нервничают. Шесть автоматов ударили дружно. В гитлеровцев полетели гранаты. Уцелевшие зенитчики поспешили ретироваться.
В горячности боя, разведчики не сразу заметили стоявшие совсем близко фашистские танки.
Первый танковый снаряд разорвался недалеко. Но никого не задело.
- Отходить! – крикнул Демченко.
Вступать в схватку с бронированными машинами горстке людей было бессмысленно. Данный ей приказ разведгруппа уже выполнила. Рванул землю второй снаряд, и Демченко почувствовал, что-то тяжело ударило по ноге. Сделал один шаг, другой. . . и остановился.
- Что? – подскочил Покатилов.
- Ранило. . .
Бойцы подхватили командира, помогли ему добраться до своих.
Первый день мира Семен Митрофанович встретил в госпитале, не подозревая, что представлен к высокой награде.
Михаил КОРОЛЕВ
Две встречи
Военные действия происходили в предгорьях Карпат, в районе города Жмеринка. Стоял август 1944 года, и я вместе со своими бойцами вел бой за сопку 720. Она господствовала в ближайшем окружении, а это было очень важно.
Наш первый взвод был, выдвинут вперед боевых порядков, с целью предупредить действия противника. До подножия сопки оставалось около километра, местность просматривалась хорошо, и мы исправно несли дозорную службу.
Днем один из наблюдателей мне доложил, что на нейтральной полосе со стороны противника идет человек. Мной была дана команда усилить наблюдение и разбудить командира взвода, отдыхавшего после ночного дежурства.
Мы были так хорошо замаскированы, что нас не могли обнаружить ни с земли, ни с воздуха. Когда этот человек, а был он в военной форме, подошел на расстояние досягаемости голоса, ему было приказано приблизиться к нам. Что он и сделал без колебаний. . .
Когда незнакомец подошел, при нем оказался самодельный чемодан из фанеры и винтовка венгерского образца без патронов. На крышке чемодана четко просматривались адреса отправителя и получателя. Видимо, когда-то он был отправлен багажом. На наши вопросы незнакомец пояснил, что после ранения находился в госпитале, а теперь разыскивает свою воинскую часть. В доказательство представил нам справку о ранении и красноармейскую книжку.
Командир взвода лейтенант Веселов поручил мне и еще двум солдатам сопроводить пришельца к командиру роты. Все это происходило около блиндажа в лощине, и к нам подошли еще солдаты. Один из них задал вопрос незнакомцу: а где ты взял этот чемодан? Неизвестный заерепенился, начал что-то объяснять обидчиво. Тогда солдат и врезал ему напрямую: так это чемодан моего соседа, из села, что в ста километрах от Киева.
Неизвестный моментально преобразился, перешел на веселый тон, дескать, проходил в тех местах без вещевого мешка, вот селяне и одарили его пустым чемоданом. На этом все и кончилось, мы с солдатами ушли в свое расположение.
Через два дня командир взвода Веселов сообщил мне, что нами был задержан крупный вражеский шпион. А через сутки на нейтральной полосе на большой скорости пронесся грузовик-полуторка в сторону города Жмеринка, но подорвался на мине. В этот момент со стороны фашистов по месту взрыва зачастил артиллерийский обстрел. Все наше внимание было направлено на происходящее, и мы не заметили, как с тыла подкатил американский "Виллис" и поднырнул под мостик, перекинутый через протекающую неподалеку речушку.
Буквально через считанные минуты подбежал солдат и сообщил, что меня срочно требует к себе командир взвода. Одним рывком преодолел расстояние до моста и был немало удивлен: около речушки расхаживал взволнованный командир дивизии полковник Васильев.
Не знаю, о чем они беседовали раньше, но командир взвода поставил передо мной задачу: собрать отделение солдат и обследовать место, где подорвалась полуторка.
- Шпиона надо взять живым или мертвым, - добавил полковник, - он очень важен для нашей разведки.
Для большей оперативности предложил свой автомобиль и водителя.
Как осторожно мы не подъезжали к месту взрыва, но враг обнаружил наше присутствие на большаке, начался новый артобстрел. Шофер резко затормозил и сказал:
- Все, баста, дальше не еду, не имею права бросать командира дивизии, - развернулся и уехал.
Дальше мы пробирались по придорожному кювету, где ползком, где перебежками. Наконец достигли места трагедии. Машина была разбита вдребезги, видно, мина попалась противотанковая. Вокруг воронки валялись три растерзанных трупа солдат в советской форме, артобстрел тем временем продолжался. Посоветовавшись со своими бойцами, решили выносить тела солдат кюветом, подальше от зоны обстрела. Но вдруг мой обостренный слух зафиксировал в бурьяне за кюветом стон человека. Я поднялся на бугорок. И, о чудо! Там лежал и стонал человек, которого мы задержали четыре дня назад. О нем, видно, и вел разговор командир дивизии.
Тела трех погибших солдат из зоны обстрела мы вынесли на руках, а заодно и покалеченного шпиона. Наверное, он был не жилец на этом свете, но слышал впоследствии, что наша фронтовая разведка выколотила из него очень важные сведения. А я за эту операцию был представлен к медали "За отвагу".
Иван ЕФРЕМОВ
Юность, опаленная войной
Вот уже, который день подряд Надюшка Савельева со своими сверстницами из поселка Тисуль толкались у дверей райвоенкомата. Военный комиссар Парамонов только отмахивался от них:
- Молодо-зелено, фронт пока и без вас обойдется.
- Но мне уже двадцать, - убежденно доказывала, выступая впереди подруг, Надежда, - и я два года успела поработать телефонисткой. На все сто уверена, что мои навыки пригодятся в действующей армии.
Примерно такого разговора ожидал военком и в этот день, как только доложил ему дежурный, что девчонки снова напрашиваются к нему на прием. "Что ты с ними поделаешь?" – произнес про себя комиссар и задумчиво обхватил голову руками.
- Проси! – приказал он, спустя несколько минут дежурному.
А несколько дней спустя Надя Савельева уже отсчитывала версты под перестук вагонных колес по направлению к Томску. Сюда, в глубинный сибирский город, была эвакуирована Ленинградская академия связи. Но девушка старалась не задумываться о том, что ждет ее впереди. В ушах еще стояли стон и вопли матери. " И куда же ты идешь, моя дочушка? Увижу ли я когда-нибудь твои чистые, ласковые глазоньки?" Причитания всего повидавшего в жизни женщины звенели отчетливо, будто произносимые тотчас.
Но вот и конечная станция. Девушка встрепенулась, передернула плечами, как бы стряхивая с себя груз вчерашних переживаний, и направилась к выходу.
В Томске, однако, юных новобранок учить какому-либо мастерству не стали. По одному им известному соображению высокие чины Академии перенаправили девчат в город Горький. И снова медленное продвижение к цели. Ведь эшелоны с войсками и вооружением пропускались по рельсовым дорогам в первую очередь.
В городе на Волге Надежда Савельева, полная нетерпеливых ожиданий, успешно оканчивает трехмесячные курсы радистов-разведчиков. Назначение в боевую часть долго ждать не заставило. Так девчонка из неведомого сибирского поселка оказалась в полосе действий 4-го Украинского фронта, ведшего тяжелые бои за освобождение Краснодара, Нальчика и других городов Северного Кавказа. И так уж сложились обстоятельства, что вышедшую из боев часть, в которой только что освоилась радистка Савельева, направляют на переформирование в тот же город Горький. Новое направление гласило: 2-й Прибалтийский фронт. . .
Шел август 1942 года. Нет, в лобовые атаки с автоматом в руках Надя Савельева не ходила, не вытаскивала со слезами на глазах с поля боя раненых бойцов. Судьба не даровала ей этого. Зато сколько же бессонных часов, складывающихся в сутки, недели, месяцы, провела она в наушниках при радиостанции перехвата! Вся ушедшая во внимание радистка Савельева в часы своего дежурства никого не слышала в эфире, кроме заданного ей кода. Вот перехвачено какое-то распоряжение вражеского командования. Оно тут же попадает в руки дешифровальщиков, а считанное время спустя его внимательно изучают и вносят коррективы, сообразуясь с обстановкой, в штабах наших наступающих войск.
За четкость и оперативность в действиях, на гимнастерке Надежды Савельевой заблистал знак "Отличный разведчик". Но кто может соразмерить ее вклад в достижении всех побед с наименьшим кровопролитием, когда со своими боевыми товарищами передвигалась она вслед передовой линии огня по землям Латвии, Литвы, Польши.
Но вот и День победы. С чувством исполненного долга перед страной, перед народом, в первом потоке воинов-победителей возвращалась в родные края и Надежда Афанасьевна Савельева. На лесозаводе в Мариинске отыскалось ей дело по душе, а вскоре улыбнулось и личное счастье. На перепутье жизненных дорог встретила Надежда Афанасьевна статного на вид, всегда подтянутого, но покладистого характером военнослужащего Мажита Кайшубаева. Слили две судьбы в одну, двоих детей сумели воспитать. Менялись руководители на этом некогда ведущем в городе предприятии. Лишь Надежда Афанасьевна Кайшубаева оставалась бессменной исполнительницей своих скромных обязанностей секретаря-машинистки. Медалью "Ветеран труда" отмечен был ее уход на заслуженный отдых.
Юрий КУДРЯШОВ
Полвека вместе
Георгий Павлович и Евдокия Макаровна Плотниковы – участники Великой Отечественной войны, за их плечами немереные версты фронтовых дорог. Супруги Плотниковы за боевые подвиги награждены более чем тремя десятками правительственных наград. Хотя они воевали на разных фронтах, но, победный 45-й, встречали вместе, на Мариинской земле.
1947 год стал летоисчислением их совместной жизни. Всякое встретилось им на этом большом пути: хорошее и плохое, доброе и не очень. Недаром же гласит известная пословица: "Жизнь прожить – не поле перейти". Тем и счастливы Евдокия Макаровна и Георгий Павлович, что свела их судьба. Детей родили, вырастили, дали им дорогу в дальнейшую жизнь. Радуются внукам и правнукам. А не главная ли радость в том человека?
Родина Евдокии Макаровны село Вторая Николаевка. Рано ушел из жизни ее отец, оставив на руках у матери трех дочерей: Анну, Наталью да Евдокию. С детства знали они цену тяжелому крестьянскому труду. Родной дядя помог семье переехать на жительство в Кемерово. А в 16 лет Евдокия уезжает в Армению, где учится на электросварщика. 15 мая 1942 года в числе девушек-добровольцев Евдокию направляют для обучения в одну из автомобильных рот. Три месяца учебы пролетели незаметно. Научилась она водить грузовые "Студебеккеры", "Форды", и отечественные полуторки.
После окончания курсов Евдокию направили для дальнейшего прохождения службы в 5-й полк аэростатного заграждения в Баку. За баранкой полуторки исколесила Евдокия Макаровна не одну тысячу километров фронтовых дорог. Вывозила в тыловые госпитали раненых, к линии фронта доставляла снаряды. Демобилизовалась Евдокия Макаровна в августе 45-го и вернулась домой – в Кемерово.
- Познакомилась со своим возлюбленным здесь, во Второй Николаевке, - рассказывает Евдокия Макаровна.- Я у тетки гостила, а Георгий в отпуск со службы приезжал. Встречались не больше недели, а приглянуться он мне успел. Поклялись тогда друг д
